Солнце - крутой бог - Юн Эво Страница 57

— Э-э… да, она… была там… — заикаясь, отвечает Франк, как мальчишка, которого поймали на месте преступления одновременно с мороженым и пирожными.

— Это случайно или?..

— Что ты имеешь в виду? — По его роже я уже не уверен, что он был в магазине Сёс. Или зашел туда потому, что только в «Урбан Экшн» можно было купить именно такой велик, какой ему хотелось. Я перестаю его допрашивать. Мне надо подумать. Может быть, это имеет большое значение для моего ПЛАНА? Может, посеянное мною семечко уже проросло?

Дома на автоответчике оставлено несколько сообщений. Кто-то неизвестный звонил два или три раза и, хрюкнув или хмыкнув, клал трубку. Ни на кого из моих знакомых это не похоже. Я ни в чем не виноват, и совесть моя спокойна, Братья & Сестры. Со спокойной совестью я сажусь на балконе, чтобы спрятаться от обжигающего солнца. И думаю о своем списке с проблемами. Вычеркиваю пункт 4, поскольку синглы в целости и сохранности уже стоят на полке. Пункт 3 ПЛАНА, похоже, тоже скоро будет выполнен. И как раз в эту минуту в моем списке неожиданно появляется новый пункт.

Снова звонит этот дурацкий телефон. Не задумываясь, я снимаю трубку и слышу папашин голос.

— Я так и думал, — сурово говорит он.

И я сразу понимаю, о чем он думал.

Я чертыхаюсь про себя.

Я исполняю военный танец.

— Солнце — навозный бог! — пою я про себя и грожу кулаком небесам. Солнце заходит за облако, и мои слова его не трогают.

— А-а, это ты… сегодня у нас почти не было работы, — смело начинаю я. Может, хотя бы на сей раз разыграется крутой фильм-экшн, и я отделаюсь быстрой ложью. Я изображаю Шварценеггера, вот бы мои мышцы и мозг немного выросли.

— Не напрягайся, — сухо говорит папаша. — Я уже звонил тебе на работу. И узнал, что ты, так сказать, болен.

Что ты на это скажешь?

Адам Шварценеггер съеживается, превращаясь в маленький сухой шарик.

Адам Шварценеггер — маленькое сухое яблоко, ему девяносто лет, и он рассыплется в прах, если кто-нибудь к нему притронется.

Адам Шварценеггер теряет свою знаменитую фамилию. Теряет свои знаменитые мускулы, и его мозг вытекает из уха.

Адама теперь зовут просто Адам.

Нет! Адам потерял в своем имени одну букву, его зовут просто Ада, он старая, отработавшая свое, полумертвая старуха двухсот двадцати семи лет, которая больше никому не нужна.

Нет, мало того! Ада теряет еще одну букву, и ее зовут А. Д., что является немецкой аббревиатурой и означает — к службе не пригоден. В данном случае это подходит как нельзя лучше.

Нет, в последний раз. А. Д. теряет еще одну из своих двух букв, и его зовут просто А. И хотя это первая буква алфавита, она воспринимается как последняя и пишется так: а.

Теперь я — а и хрен моржовый. Я такая незначительная черненькая завитушка, что не мог бы соответствовать своему даже самому ничтожному фактику. Крошке а почти нечего ответить на папашины вопросы. А вот я мог бы, например, сказать ему:

1. Я больше не выдержал давления. Я был худшим посыльным во всем Осло.

2. Я должен был попробовать найти самого себя.

3. Я пишу историю своей жизни, и мне нужно на это время.

4. В этой фирме у меня не было будущего.

5. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на такую дебильную работу.

6. На этой работе было слишком много сексуальных домогательств.

7. Какой-то голос в моей голове сказал, что я должен уволиться.

8. Я следовал призванию, как Пер Гюнт, и сбежал, когда не мог справиться с возложенными на меня обязанностями.

9. Шеф, должно быть, соврал. Я там работаю.

10. Вы говорите сейчас не со своим сыном, я просто случайный человек, оказавшийся в квартире, когда вы позвонили.

И т. д.

Возможностей навалом. Но не все они подходят. Маленькая крошка а предпочитает пролепетать, что у него нет ответа. Самому а кажется, что это глупо, но это хотя бы правда.

— Нет, ты меня достал! — ревет папаша. — Из всех никчемных, бесполезных и безответственных негодяев, каких я знаю, ты относишься к высшему классу. Когда ты вырастешь?

Папаша разражается громовой речью. И а, естественно, не возражал бы ему, если бы папаша не завел песнь о необходимости стать взрослым. С этим крошка а смириться не может. Его охватывает гнев. Я знаю, что вспыльчивость я унаследовал от папаши, если не считать, что у меня она проявляется реже, чем у него. Однако теперь она подняла свою мерзкую голову и заревела в трубку.

Именно так, Братья & Сестры.

Я заревел в трубку на папашу.

Маленькая ничтожная крошка основа стала Адамом Шварценеггером. Нет, даже двойным АДАМОМ АРНОЛЬДОМ ШВАРЦЕНЕГГЕРОМ, и заревела в трубку на папашу.

— ЕЩЕ НЕИЗВЕСТНО, ЧТО МАМА СКАЖЕТ, КОГДА УЗНАЕТ О ТВОЕЙ ТОЛСТОЙ КИШКЕ, ИДИОТ! — рычу я в трубку.

Папаша превращается в побитую собачонку и жалко скулит.

— Ты этого не сделаешь! — пищит он мне в ответ.

— ЕЩЕ КАК СДЕЛАЮ! — отвечает АДАМ АРНОЛЬД ШВАРЦЕНЕГГЕР, — ТОЛЬКО ПИСКНИ ЕЩЕ РАЗ, И МАМА УЗНАЕТ ВСЕ. ЧТО ТЫ НА ЭТО СКАЖЕШЬ?

— О-о-о… нет, — стонет папаша. Больше ему сказать нечего… — Но, может, объяснишь мне, почему ты уволился?

Я подробно объясняю папаше о своем проекте, и, к моему удивлению, он выражает полный восторг.

— Так мой сын все-таки пользуется головой, когда думает!.. — говорит он, и по его голосу я слышу, что он без ума от моего проекта. — Так ты, выходит, значительно повзрослел?

Мне неинтересно отвечать, поэтому я отвлекаю его внимание, продолжая нести всякую чушь. В конце концов мы решаем заключить договор. Я ничего не скажу маме о его кишках. А он не скажет ей о том, что я бросил работу. С таким договором жить можно. Если бы такой же договор я мог заключить еще и с Сёс!

— Но это еще не все, — говорит папаша, и голос у него нежен, как марципан и пирожное, вместе взятые. — Между прочим, именно это помогло мне тебя разоблачить. Сегодня я получил результаты анализов. Гораздо раньше, чем ждал.

— Ты позвонил им? — сухо спрашиваю я.

— Yes, sonny boy ^[26], довольный, отвечает он.

Я просто-напросто позвонил туда. Они немного напряглись и нашли мой результат. Узнав его, я позвонил тебе на работу. Там со мной поговорил твой шеф, несколько удивленный тем, что ему звонит отец, которого он видел всего несколько дней назад, и интересуется своим сыном. Я не стал спрашивать у него, что случилось. Давай поставим на этом точку.