Собрание сочинений. Арфа и бокс. Рассказы - Виктор Голявкин Страница 49

С какой стати лить мне воду в тарелку вместо варенья? Сплошная комедия – слезы даже у него на глазах появились. Так он, видите ли, проверял меня, вроде испытания устраивал. Как я буду реагировать на воду, сколько продержусь при своем мнении. В Америке вроде такие испытания устраиваются при поступлении на работу. При чем здесь Америка? Взять, к примеру, его теорию столкновения на улице, так я в ней ни шиша не понял. Каким образом он весь мир осознал по этой причине? Именно это он мне и доказывал. А пункты? Я чуть не умер. Но самое удивительное – воблу он мне каким-то образом обменял. Я принес домой малюсенькую воблочку, ничтожную рыбешку, а в карман он мне сунул крупную воблину! Когда же он поменять успел? Нет, даже интересно. Вот ловкач! Так суметь, я вам скажу – на редкость! Насчет энергии верно – человек он, сразу видно, энергичный. Везде, говорит, у него свои люди, куда ни сунься. Лоскутки на фабрике целыми пачками достает. Там ему эти отходы специально режут аккуратненькими пачечками, лоскуток к лоскуточку. Жаль, говорит, в последней партии красного материалу у них на фабрике не оказалось, перекрашивать пришлось и гладить, лишняя морока. В баках он и перекрашивал.

Дела с Викентием Викторовичем у меня пошли вперед. На его разные пункты, рассуждения я внимания не обращаю. Две тысячи обрезков притащил я домой, две толстенные пачки, работы по горло! Две тысячи штук, да в баках тысячи три. Сам не управлюсь – соседей привлеку, бабушку Аллахвердову, ей все равно делать нечего. После того как ей мячом в ухо попали, она даже в магазин не ходит.

Я вывалил на стол обе пачки, аккуратненькие красненькие бязевые лоскутки. Берешь лоскуток, ножницами чик-чик! – и флажок готов. Дальше накладываешь трафарет: кистью желтым по красному – 1 МАЯ. Пожалуйте, значок, прицепляй на грудь и шагай на демонстрацию! Два взмаха ножницами – десять копеек. Мазнул кистью по трафарету – десять копеек. Итого – двадцать. Две тысячи на двадцать плюс три тысячи на двадцать… То есть пять… Итого… Сплошные тысячи… Бабушка наверняка за пять копеек согласится, а может, и за три. Остальные мне. Сиди дома, стриги да кистью води. А там фабрика новую партию готовит. Еще за какую-то операцию процент мне полагается. Широкие перспективы на горизонте.

…Горелым несет на всю комнату. Мамина старая привычка: поставит на плиту, а сама на тахту заваливается. Любимое положение. Лежит носом кверху, а у нее там пироги горят и прочее. От картошки ровным счетом ничего не осталось, угли одни, вся кухня в дыму.

– Смотри, что у тебя на кухне делается, – говорю.

– Неужели, – говорит она, нехотя вставая, – человеку нельзя спокойно отдохнуть?

– Картошка сгорела, – говорю я спокойно (не впервые ведь).

– Она не могла сгореть: я только что легла, – говорит мать. (Обычный ответ.)

– А ты пойди посмотри, – говорю.

– Не надо меня расстраивать, – говорит мать.

– Никто тебя не расстраивает, просто-напросто картошка вся сгорела, дыму на кухне полно, сковородку я отставил в сторону.

Идет на кухню.

– Ай, ай, – слышу я, – как могло такое произойти, я только что вздремнула!

У меня хорошее настроение. Мне не хочется спорить. Не только что она вздремнула, это ясно.

Мать входит в комнату. Ложится.

– Ну, как картошка? – спрашиваю весело.

– Она уже становится на ножки, – отвечает мать, устраиваясь поудобней на тахте.

– Ну слава богу, я рад за вас, – отвечаю я.

Вполне мирный на этот раз разговор. Перекинулись словами из песни, и все. Так бы всегда. И мать довольна. Лежит улыбается. Новую картошку чистить не собирается. Опять же в рифму получается.

Отец будет недоволен, когда вернется. Картошка его сгорела.

Я никак не могу оторваться от своих лоскутков, копаюсь в этой куче.

– Это еще что такое? – спрашивает мать.

– Это бизнес, – отвечаю.

– Как?

– Деньги, – говорю, – вот как.

– Что ты еще надумал?

– Все отлично, мать, – говорю, – все отлично.

Она сейчас же вскакивает, рассматривает лоскутки.

С удовольствием объясняю:

– Значки на демонстрацию к Первому мая, прекрасный заказ, договоренность с организациями, большая сумма денег, можно поправить наше пошатнувшееся положение, работы хватит всем!

– Откуда ты их взял? – спрашивает.

– У директора ателье, мама, у директора ателье. Хотя никакой он не директор, я это уже понял, а самая обыкновенная частная лавочка, а мне-то что!

Зря мать волнуется.

– Неприятностей, – спрашивает, – никаких не может быть?

– Какие там неприятности! Ну какие могут быть неприятности! Иди лучше свою картошку чисти…

– Не хватает еще новых неприятностей!

– Это у тебя всегда на кухне неприятности.

– Вот погодите, я уйду, и вы меня не увидите!..

– Тебе эта работа так понравится, ты от нее не оторвешься!

– Снеси-ка лучше этот хлам откуда взял, я тебя умоляю… Господи, что он принес, что он принес! Зачем?! Мало у нас барахла в доме? Выкинь ты все это, я тебя прошу! Оставь мать в покое, я тебя умоляю!

Ничего не поняла! Совершенно ничего не поняла! Объяснял, что это бизнес, целый час объяснял – ничего не поняла!