Золото Хравна - Мария Пастернак Страница 48

Торлейв поклонился:

— День добрый, хёвдинг Никулас.

— Торлейв! — воскликнул Никулас Грейфи. — Как же не помнить, конечно помню! Гёде после твоего отъезда много о тебе рассказывал. Он говорил, что остался жив только благодаря тебе.

Торлейв покраснел и резко мотнул головой.

— Ну, не знаю. Благодарить надо лишь Господа Бога за Его милосердие к дуракам, таким как мы с Гёде. И кстати, как дела у него? Он здесь?

— Нет. Гёде в Бергене, служит в дружине нашего дальнего родича, рыцаря Мюнана Бассе. А что это за парнишка с тобою? Твой брат? Заходите в дом, будете гостями.

Торлейв покачал головою.

— Благодарю вас, хёвдинг Никулас. Для нас было бы честью разделить с вами вашу радость и вашу трапезу, но впереди у нас еще долгий путь. А пришел я к вам с просьбою. У спутника моего беда — сломалась лыжа. Не сыщется ли у вас подходящей пары? Я готов заплатить за нее; не сочтите эти слова за обиду. Мы вправду очень спешим.

— Кажется, догадываюсь я о причине вашей спешки! — внезапно помрачнев, произнесла Сольвейг. Она внимательно разглядывала Вильгельмину. — Сдается мне, Торлейв, сын Хольгера, ты попал в беду? И еще кое-кого в нее втянул? Это же девушка, а не парень.

— Это не то, что вы думаете! — возразил Торлейв. — Она почти сестра мне! Это Вильгельмина, дочь Стурлы Купца, сына Сёльви из рода Лодмундов. Да вы наверняка знаете Стурлу.

— Стурлу, сына Сёльви? Конечно знаю, — оживился Никулас. — Было время, мы с ним вместе плечом к плечу стояли против датчан за честь старого нашего короля Хакона, а после полностью испили чашу позора в Шотландии ^[114]. Теперь Стурла серьезно занялся торговлей, стал бюргером в Нидаросе. Когда я искал невесту для Гёде, кто-то говорил мне, что у него есть дочь на выданье. Так это она?

— Да, это я, — сказала Вильгельмина, которой надоело, что все говорят о ней так, точно ее здесь нет.

— Не мое это дело, Торлейв, сын Хольгера, — продолжал Никулас. — Но только я едва ли могу одобрить такие вещи. Я сам отец, и ежели бы моя дочь… я, сказать по правде, не знаю, что бы я сделал.

Вильгельмина гневно взглянула на Никуласа.

— Легко судить, коли вы смотрите со стороны и видите только то, что у вас перед глазами! Но вы же ничего не знаете, хёвдинг Никулас! Отец мой в беде, возможно, он погиб. Горько, но наш родич, претендующий на опекунство надо мною, — негодяй и убийца, хотя об этом никто не догадывается, кроме нас с Торлейвом. Нам пришлось бежать ради спасения своей жизни! А вы сразу решили, что я непокорная дочь?

— Я не должен был так говорить, вы правы! — воскликнул Никулас. — Но я же и в самом деле ничего не знаю! Как это, Стурла погиб? Я ничего не слышал о том.

— Возможно, он еще жив, — сказал Торлейв.

— Простите же нам наши поспешные слова. — Никулас серьезно смотрел сверху вниз на маленькую Вильгельмину. — Со взрослыми дочерьми так трудно. Мы с Сольвейг всегда беспокоимся за нашу Сигне. Лыжи-то я вам дам, и денег мне никаких не надобно. Но куда и от кого вы убегаете? Оставайтесь у меня! И знайте, что я готов постоять за вас и за Стурлу пред кем угодно.

— Я благодарен вам, хёвдинг Никулас, — тихо сказал Торлейв. — Но всё хуже, чем может показаться. Случилось так, что я убил государева человека. Это долгая история, и в двух словах тут на дворе ее не расскажешь.

— Иисусе! — тихо произнесла Сольвейг. — Бедный мальчик! Что же теперь будет?

— Кого же, Торлейв? — спросил Никулас. — Вашего сюсломана Маркуса?

— Нет. Нилуса Ягнятника из Гиске.

— Вот так так! — воскликнул Никулас, с изумлением глядя на Торлейва. — Как же ты убил его, сынок?

— Я пронзил его грудь мечом, — отвечал Торлейв, все более мрачнея.

— Вы сражались?

— А как иначе? — сказал Торлейв.

— Давно ли это случилось?

— Тому уж четыре дня.

— Вот это новость! — ошарашенно проговорил Никулас. Он помолчал некоторое время, пытаясь осознать сказанное Торлейвом. — Сейчас ты поймешь, почему я так удивлен. Было раз, что и я скрестил свой меч с его мечом, мы обменялись несколькими ударами. Я был взбешен. Наверное, я бы прикончил его — или он меня, — но нас разняли раньше.

— Подождите! — вскричала вдруг Сольвейг. Голубые глаза ее сверкнули. — Так Нилус Зверолов из Гиске мертв?

Торлейв кивнул.

— Она должна знать об этом, правда же, Никулас?! Она никому не скажет о вас, не бойтесь… Гудню! Гудню! — закричала Сольвейг, замахав рукою одной из служанок. Та приблизилась: усталая и бледная, молодая еще женщина в сером платье, полотняном переднике и в черной вдовьей головной повязке. Глаза ее были опущены.

— Гудню, сердце твое может успокоиться отныне! — произнесла Сольвейг. — Ты отмщена.

— Что вы говорите, хозяйка? — тихо переспросила Гудню.

— Нилус Зверолов убит!

— Хвала Небу! — одними бледными губами произнесла Гудню. — Кто же сделал это?

— Вот этот мальчик, Гудню, — Сольвейг взяла Торлейва за плечо и повернула его лицом к Гудню. Торлейв молчал; он не мог понять, что происходит.

— Это правда, молодой господин? Вы убили его? Он мертв?

— Воистину, — ответил Торлейв, с недоумением глядя на бледную женщину. Она казалась тяжело больной, точно жизнь едва теплилась в ней. Внезапно, пав перед ним на колени, Гудню схватила его руку и прижала к своим губам.

— Будь благословенна рука, свершившая это! — прошептала она.

Торлейв перевел смятенный взгляд с Сольвейг на Никуласа:

— Что это?.. Хотя бы объясните мне!

— Он убил Нилуса из Гиске мечом в поединке и еще требует объяснений! — вскричал Никулас. — В горах теперь не будет ни одной двери, которая не распахнется охотно тебе навстречу!

— Ничего я не понимаю, — устало сказал Торлейв.

— Я объясню тебе. Я и сам государев человек, служил в дружине короля и одарен был вейцлой ^[115] — неподалеку отсюда, в соседнем хераде, в горах. Не такое уж богатое владение по сравнению с одалем, доставшимся мне от отца, но пять марок дохода в год с него я имею. Тамошний сосед мой — крепкий хольд Хельги, сын Льота, — заправляет куда большими имениями, но ему всё мало — и он постепенно, одну за другой, прибирает к рукам окрестные усадьбы мелких бондов.