Обычные люди - Евгения Овчинникова Страница 26

— С ним все будет в порядке? — спросил Арчибальд.

— О да, — ответила врач. — Это ведь университет?

— Да.

— Думаю, студенты устроили вечеринку и кто-то принес кое-что запрещенное. Вы ведь учились в колледже, да? — Она подмигнула ему и улыбнулась, а потом захлопнула дверь.

— Что она сказала? — спросила жена Арчи.

— Она думает, что парень накачался наркотой.

— О да, я помню эти кампусные вечеринки.

Женщина подняла с тротуара одеяло, и они направились к дому, по дороге прихватив пакеты из Walmart.

* * *

Она не смогла ничего от него добиться. Лысый умник не отвечал ни да, ни нет. Он просил то убраться из его банка, то уточнить, в каком подразделении она служит. Удостоверение его не впечатлило — сразу понял, что фальшивка. Он не боялся ее и под конец стал раздражать своей самоуверенностью. На разговор ушло полчаса. Когда разрешение на обыск здания было получено, лысый сказал, что им нельзя заходить в хранилище и во много других мест, поскольку это противоречит безопасности банка. Он попросту отказался пускать их туда. Пока ребята осматривали верхние этажи, она применила все, чем хорошо владела: прессинг, запугивание, говорила мягко и намекала, что девчонки опасны.

— Они не опасны, — отрезал он.

Были потеряны полтора часа, пока не зазвонил ее телефон.

— Они морочили нам голову, — сказал Ник. — Я на крыше. Тут вертолетная площадка. Они улетели с кем-то.

— Поняла, — коротко ответила она и отключилась.

— У вас на крыше вертолетная площадка.

— Серьезно? — вскинул брови лысый.

Она изо всех сил ударила по столу, вскакивая. Лицо — искаженное злостью. Со стола упали несколько электронных устройств.

— Но-но, они стоят больших денег, — сказал лысый.

Она развернулась и молча вышла.

Все одновременно спустились к машинам. В ее «шевроле» одно сиденье было оборудовано компьютером и мощной станцией связи. На этом месте безвылазно сидел Лион. Он был связным и поисковиком, почти бессловесным — она ценила это качество.

— Запроси, с какими вертолетными площадками у Банка Четырех заключен договор. Возможно, какие-то находятся во владении.

Лион начал молча копать. Минут через пятнадцать стало известно, что у них есть пять собственных площадок.

— Куда же вы полетели? — задала она вопрос сама себе, потом обратилась к Лиону: — Пробей, какой за ними числится вертолет.

— Bell Agusta 609, — ответил через минуту Лион.

— Мощный. Могут улететь куда угодно. Запроси спутниковый трекинг.

— Придется ждать, как в последний раз.

Через час они получили информацию, что вертолет летит над Мексиканским заливом.

— Летят в Майами. Запрашивай вертолет.

Вертолет они ждали еще час. Когда поднимались в воздух, она заскрипела зубами — три часа было потеряно.

* * *

— Андрей Анатольевич, вы меня слышите? Пора приходить в себя.

Хранитель почувствовал, как его легко шлепают по щекам. Веки тяжелые, словно к каждому привязали по гире. Сначала он видел только пятна разного цвета, которые перемещались туда-сюда, потом различил перед собой лицо незнакомой женщины и дальше у кровати — Таню. Потом их снова размыло, и пятна потекли, заметались.

— Андрей Анатольевич, держитесь, не засыпайте, — раздался строгий голос врача.

Он послушно открыл глаза. Врач на пальцах показала ему козу.

— Сколько пальцев?

— Два, — ответил он, и ему показалось, что он только выпустил губами воздух. Язык не слушался, губы онемели. Но врач и дочь услышали его.

— Вот и прекрасно, — обрадовалась врач. — Попрошу сестру поставить вам капельницу. Посидите с ним, не давайте ему засыпать, — попросила она Таню.

Врач бесшумно вышла из палаты, а Таня поставила стул у изголовья и села.

Андрей Анатольевич невероятным усилием смог сфокусировать зрение и заставил себя увидеть спинку кровати и собственные ноги, торчащие из-под больничной простыни. Постепенно четкость зрения вернулась, и он понял, что его плохое состояние, как перед обмороком, никуда не исчезло. По-прежнему перехватывало дыхание, тошнило и перед глазами расцветали черные пятна.

«С каждым разом все хуже», — с горечью подумал он.

Вернуть бы время, когда все было хорошо. Спокойно. Никаких болезней и обмороков, капельниц и больничных кроватей. Вернуть жену. Знать бы заранее, в какую историю влипнет Таня из-за мужа, и отменить все плохое. Нажать на красную кнопку и покончить со всем этим. Таня почувствовала изменение его настроения, сжала его запястье, и он с трудом повернул к ней голову. Впервые в жизни захотелось сказать: ему очень жаль, что все так вышло, он хотел бы прожить жизнь заново. Но вместо слов вырвался лишь хрип и неразборчивый полушепот-полувыдох. Таня сочувственно улыбнулась и похлопала его по руке. У ее глаз собрались морщинки, которых он раньше не замечал. Или слишком редко смотрел на нее?

В палату вошла бодрая медсестра, везя капельницу на колесиках. Она подкатила ее к изголовью кровати, поздоровалась и склонилась над правой рукой Андрея Анатольевича. Повязала жгут, попросила «поработать кулаком». Он попытался, но кулак безвольно расправился при первой же попытке его сжать.

— Ну ничего, сама разберусь, — деловито заверила его медсестра и принялась постукивать сложенными пальцами по вене.

Когда результат постукивания удовлетворил ее, она ввела иглу с катетером и закрепила ее со всех сторон.

— Иголка гибкая, — сказала медсестра. — Можете сгибать руку, ходить в туалет. Хоть танцевать. Будете танцевать?

— Хр-р-р-м-м, — прохрипел он.

Она повернула колесико и, настроив так, чтобы капли падали раз в две секунды, вышла, звонко стуча подошвами шлепанцев.

— Надеюсь, теперь прекратишь свои поиски? — спросила Таня, поправляя одеяло. — Пожалуйста, не сбегай, пока не выпишут. Без своих безумных игр, иначе… попрошу их поставить обычную иголку. — Она раздражалась, заводилась сама, необязательно было отвечать. — Врач говорит, что это на неделю, не меньше. Дальше посмотрят по состоянию.

Андрей Анатольевич согласно промычал. Таня взглянула на часы на своем телефоне:

— Мне пора. Девочек забирать.

Он не пытался ответить в этот раз, кивнул.

Дочь вышла из палаты не попрощавшись, не сказала больше ни слов сочувствия, ни одобрения. Хмурая, уставшая от его поисков и от череды навалившихся на них проблем. Андрей Анатольевич снова чуть не расплакался от жалости к ней и от собственной беспомощности.

Однако, когда она ушла, плохое настроение потихоньку покинуло его, сменившись, по обыкновению, деятельным.