Угнанное пианино - Елена Нестерина Страница 23

– Да, такое же пианино стоит, как у тебя. На улице. Снег на него падает… – продолжал Антон, не замечая, какая гробовая тишина повисла в комнате. – Я как раз мимо проходил. Я тогда страдал безмерно, и в тапках комнатных мне холодно было. Я еще подумал, что пианино – вещь домашняя, оно, бедное, наверно, как и я, тоже замерзло на улице…

– Где… В каком дворе ты его видел? – Зоя Редькина верила и не верила своим ушам.

– Да в соседнем, – пожал плечами Антошка. – В смысле, не в Вероникином и не в моем, а в следующем.

– Ах… – это было все, что сказала Зоя.

– Зоя, так давай, если оно еще там стоит, мы его и заберем? – предложил Антон. – Взамен исчезнувшего.

Он увидел, как все повскакивали со своих мест и кинулись в прихожую. «Ишь, – подумал он, – как новости-то обрадовались! Вот! Чтоб знали – я всегда найду выход из положения».

– Ну, что? Хорошую информацию я вам подогнал? – Антон тоже поскакал вслед за Вероникой, Зоей и Артуром.

– Хорошую, – сквозь зубы проговорила Зоя. Она едва сдерживалась, чтобы не заплакать. – Как ты думаешь, а оно там есть еще?

– А кто его знает! – беспечно махнул рукой Антошка, натягивая куртку. И вдруг замер. – Погоди, Зоя. Или… ты хочешь сказать… Что это – твое пианино?!

– Конечно, мое, конечно, мое… – повторяла Зоя. – Ну, что же вы стоите? Скорее!

– А Балованцева как же? – спросил Артур.

Вероника бросила на него ревниво-суровый взгляд – что это он про Арину вспомнил?

– В смысле, она-то что и где искать ушла? – оправдался Артур.

– Я думаю, она уже на месте, – уверенно сказала Зоя, выскакивая в подъезд. – Если бы Мыльченко так долго разговоры не разводил, мы бы давно уже были на месте преступления. Вернее, там, где пианино… Ну, в смысле, где и Арина, наверное, сейчас уже находится…

Она бормотала это, прыгая вниз по лестнице через ступеньку. Скорость – вот что нужно было сейчас Зое.

Они бежали быстро. Очень быстро. И нельзя сказать, чтобы кто-то отставал или вырывался вперед. Плотная кучка из четырех человек мощной бронебойной машиной могла смести все на своем пути. Поэтому редкие прохожие, уже издалека заметив бегущих детей, шарахались в стороны или отходили на безопасное расстояние.

– Да не лети ты так, Редькина! – на бегу говорил Артур. – Никуда оно не денется, если там и есть. Кому оно нужно, пианино твое?

– Пианино всем нужно! – стараясь не задохнуться, кричала Зоя. – Это материальная ценность! Ну, конечно, нет его там уже! Каких денег-то оно стоит!

– Ух, ух! А еще я слышал, как на нем играли! – добавил Антоша. – Когда за оберткой для подарка в палатку бегал. Я не мимо него конкретно бежал, а наискосяк по двору… Я тогда не понял, откуда это такая живая музыка доносится. И крики. В смысле, пел кто-то. Или нет… Орали на кого-то. Во! Еще думаю, кто ж это музицирует-то? Сначала решил – свадьба. Потом сообразил, что в государственные праздники-то свадеб, наверно, не бывает. И подумал: неужели кавалер подкатил инструмент под балкон дамы и серенаду исполняет в честь Восьмого марта…

– И почему же кавалер это пианино тогда на улице бросил? – удивился Артур.

– Да потому что тяжелое – не смогли его обратно укатить, – предположила Вероника.

– «Не смогли»… Кавалеров много, что ли, было? – с трудом переводя дух и стараясь не отставать от остальных, спросил Антошка.

– Мыльченко, не тупи…

…Седьмой дом закончился. Начался двор дома номер пять.

Все четверо продолжали бежать…

Так и есть! Пианино, небольшое лакированное пианино стояло на асфальте совсем рядом с машиной! В том, что это и есть редькинское имущество, у Арины просто не было сомнений – ну чей еще папаша будет по праздникам инструментами разбрасываться? Арина подошла к пианино, сгребла ладошкой снег с его крышки. Вот как все просто оказалось – нужно только было собраться с мыслями и связать воедино, как это делают лучшие умы сыскного дела, все разрозненные детали картины происшедшего. Да, определенно брали этот музыкальный инструмент работники жэка, чтобы себя и других в праздничек повеселить-потешить. Но тогда почему же они его в само помещение жэка, в тепло, не затащили? Или оно просто в подвал не пролезло?

А в подвал пианино действительно не пролезло. Узкие ступеньки – раз, резкий поворот – два, и тяжесть самого инструмента – три. Так что его подкатили к самому окну, открыли форточку – и началось музыкальное веселье.

За полчаса до этого музыки действительно не хватало. Все те сотрудники жэка, которые вышли сегодня на работу, а также присоединившиеся к ним гости захотели искусства. Они пару раз спели хором, потом принялись подыгрывать себе – звеня на стаканах, бутылках и ложках. Стало значительно веселее.

– Эх, гитару бы! – хлопнул себя по коленкам удалец-сантехник Фока.

– Или балалайку! – подхватила его призыв уборщица подъездов баба Глаша.

– Да, бабуля! Ух, мы бы тебе в честь международного женского праздничка – такую бы музыку забабахали, только держись! – мечтательно гаркнул Фока.

Веселая компания принялась обсуждать особенности того или иного музыкального инструмента, рассказывать, кто на каком умеет играть. Музыки хотелось все сильнее.

И тогда сантехник по кличке Кочерга сбегал домой за губной гармошкой, откуда ни возьмись появилась деревянная дудка, отобранная, видимо, у кришнаитов или буддистов. Вновь зазвенели ложками по бутылкам и стаканам – тот или иной самодельный музыкальный инструмент оказался в руках у каждого. И давай оркестр музыкальных сантехников и присоединившихся к ним наяривать кто во что горазд! Лихо получалось, задорно, зажигательно! Женщины, ради которых все это и было устроено, пустились в пляс по тесной подвальной каморке, где обычно сантехники собирались для получения инструкций и распределения фронтов работ.

И скоро не остановить стало шумную праздничную компанию. Веселье выплеснулось на улицу. Пели и плясали вместе с веселыми музыкантами уже и прохожие, и из квартир кто-то выскочил – несмотря на утренний час.

И только одинокий электрик Феликс все подливал себе и подливал в стакан горячительных напитков – и в музыкальном празднике участия не принимал.

– А ты чего, мил человек, ни на ложках, ни на губной гармошке не играешь? – трепали его собутыльники. – Не умеешь, так давай пой или пляши. Чего киснешь-то?

– Я умею играть, умею… – повторял он с неземной грустью на лице. – Только не на бутылках…

– А на чем?

– На рояле, – вздохнул Феликс, – на фортепьяно. Первый концерт Рахманинова, Шнитке, Брамс… Ах, ох, эх…

– Да где ж мы тебе фортепьяно-то найдем? – гаркнул плотник дядя Соболенков. – А ты давай лучше, сбацай этот первый концерт… Вон – на дудке! А я тебе на зубариках подыграю. Трын, тыры-дын, тыры-дын, тыры-дын! Эх-ха!