Неземляне - Джефф Родки Страница 23

– Не стоит, – посоветовал Лини. – Это только пробудит в вас негативные эмоции.

Мама его не послушалась. Мы все сели на диван и включили новости. Если честно, Лини был прав. Я пересматривал их уже раз пятый, и с каждым разом становилось всё обиднее и грустнее.

– Последнее видео вообще неправда, – пожаловался я Лини. – Это сцена из фильма, а не реальность!

– Что такое фильм? – спросил он.

– Видео для развлечения, выдуманная история. Его смотрят, чтобы скоротать время. На самом деле ту женщину не убили. Она просто играла роль.

Лини посмотрел на меня своими большими фасеточными глазами.

– Людям нравится смотреть, как их сородичи умирают, проливая кровь? Вы считаете, что это весело?

Да, звучало и правда сомнительно.

– Лини, – произнесла мама своим самым спокойным, но при этом умоляющим голосом, – в новостях не рассказывают всей правды. Даже о том, что произошло сегодня! Калил ни в чём не виноват. Это начальник на него напал! А рядом с местом моей работы меня поджидала толпа протестующих. Они выкрикивали жестокие, кошмарные вещи и плевались в меня ядом. Почему это не показывают по телевизору?

– Исполнительный отдел считает безответственным демонстрировать публике сцены несогласия, – ответил Лини. – Это вызывает эмоции.

– Да что за!.. – вспылила Айла, но мама её одёрнула.

– Пожалуйста, тише.

Я ничего не сказал, но был на стороне сестры. Не то чтобы считал, будто люди совсем безобидные. Сам же видел худшее в них – в последние часы на Земле, во время протеста на Марсе. Только это ведь не всё. Есть в нас и хорошее. И очень обидно, когда людей обзывают жестокими и примитивными те существа, которые сами на них напали, брызжа ядом, при первой же встрече. А потом заявили: мол, это они – мирные и безвредные.

Мама тоже сердилась, но держала себя в руках.

– Лини, если бы я смотрела ваши телеканалы, я бы точно боялась людей. Разве вы не понимаете, что это несправедливо? Что новости порождают страх и ненависть?

Лини неловко потёр крылья.

– Согласен, нам представляют неполную картину.

– Это можно исправить? Скажем, самим прийти на программу, всё объяснить?

– Мне очень жаль, но за это отвечает исполнительный отдел, – сказал Лини.

– Мы можем туда обратиться?

– Отдел иммиграции уже несколько раз предлагал позвать вас на интервью, но ему отказывали.

– И никак не удалось их переубедить?

– Мне жаль, – повторил Лини. – Отдел иммиграции долго обсуждал такую возможность с исполнительным, но тот не собирается менять свой подход к освещению человеческой темы на телевидении. Но…

Он осёкся и так усердно потёр крылья, что было слышно, как они царапаются друг о друга.

– Что «но»? – уточнила мама.

Лини ничего не ответил и упорхнул к двери.

– Извините, мне пора. Надеюсь, вы скоро поправитесь, Калил. Приятного вам всем вечера.

С этими словами он вылетел на улицу. До нас донеслись крики «Отправляйтесь домой!», а затем дверь захлопнулась.

– Что означало это «но»? – спросила мама.

Айла сидела рядом с папой, обнимая его.

– Да какая разница? – хмыкнула она. – Ты посмотри, что они сделали с папой!

– Вшо не так пхохо, – пробормотал он.

– Совсем наоборот! – воскликнула Айла. – Вы сами всё слышали. Все «сходятся во мнении», что надо как можно скорее выгнать людей с этой планеты. Они нас ненавидят!

Мама покачала головой.

– Не все. На самом деле некоторые готовы нас поддержать, но боятся. Сегодня на работе один из них твердил, мол… – Мама понизила голос, изображая программу-переводчик: – «Все сходятся во мнении, что люди не могут здесь оставаться!» А когда других рядом не было, он добавил шёпотом: «Но некоторые считают, что могут».

– Мой учитель такой же, – признался я. – Он очень хорошо ко мне относится, но пытается это скрывать, не хочет, чтобы другие слышали, как он меня поддерживает. И сегодня сказал что-то похожее: «Все сходятся во мнении, что люди жестоки, но некоторые считают, что вы способны измениться».

– Вопрос в том, сколько жури думают так же, – вздохнула мама.

Айла покачала головой.

– Нет, вопрос в другом. Стоит нам выйти на улицу, на нас орут: «Отправляйтесь домой». И таких крикунов – сотни. Какая разница, что там шепчут два-три жури?

– Большая, – твёрдо произнесла мама. – Это уже хоть что-то. Возможность завоевать их доверие. Уверена, у нас всё получится.

• • •

В отличие от угрюмой Айлы, мама поднимала мне настроение своей уверенностью. День выдался очень длинный, местами плохой, и я долго не мог уснуть. Но всякий раз, когда в памяти всплывали неприятные моменты вроде протестов у школы, кошмарных вопросов на уроке, папиной травмы и новостей, я заставлял себя мыслить позитивно, как мама, и переключаться на хорошее. Приветствие директора, тихая поддержка учителя, ласковое отношение Айру, дружеский, хоть и неожиданный визит Марф и Эцгера… Не знаю, достаточно ли этого было, но что-то уже лучше, чем ничего.

Мама права: начало положено. Надо сохранять добрый настрой. Как она.

Я долго валялся в постели, пока мне не захотелось в туалет. Вот только дверь уборной оказалась закрыта, и за ней слышались сдавленные рыдания.

Я громко постучал. Мне хотелось закричать: «Айла! Реви в своей комнате!»

Кто бы мог подумать, что ответит мне вовсе не она.

– Минутку! – прошептала мама. Голос у неё был хриплый и смущённый.

На секунду я застыл в коридоре, слишком потрясённый, чтобы ей ответить. А потом как можно скорее вернулся в свою комнату. Где-то минуту спустя дверь медленно открылась и мама тихо позвала:

– Лан?

Я притворился, что сплю, и она тихонько ушла. Я знал, что мама придёт со мной поговорить, попытается поднять мне настроение, но не хотел её слушать. Забыть, как она плакала в туалете, – вот чего я хотел.

Беда в том, что забыть не получалось.