По-настоящему - Екатерина Болдинова Страница 15

Я рассказала ей всё. Она покачала головой:

– Не обращай на них внимания. Когда-нибудь ты забудешь об этом. И вообще, знаешь, я бы на твоём месте поступила бы точно так же. Ты сделала правильный выбор.

Мне оставалось только сказать спасибо…

Девчонки и Стёпа тоже считают, что я права. Всё-таки я не одна…

А полчаса назад звонил Димка! Боже мой, мы были так рады! Пять минут пролетели как один миг. Он жив, он не ранен – это главное… А до его приезда ещё так нечеловечески далеко!

9 декабря 1999 года

Волнение в школе по поводу моего отказа от поездки постепенно улеглось. Спасибо Маргарите Петровне и нашей классной, ведь наверняка благодаря их стараниям учителя-англичане оставили меня в покое… Впрочем, сейчас меня куда больше беспокоит Наталья: вот уже несколько дней она сама не своя. Мне кажется, это из-за Петровского. Вчера Ната обмолвилась, что у неё появились какие-то знакомые в театре, но, сколько мы с Олей ни бились – ничего толком не рассказала. Очень боюсь, как бы чего не случилось…

11 декабря 1999 года

Двенадцать ночи. Наташа только что ушла домой. Мы просидели вместе весь день. Я даже хотела, чтобы она осталась ночевать, но… Ната убежала. Впрочем, иначе у неё были бы проблемы с родителями. Ведь прошлой ночью она тоже якобы была у меня.

Непонятности начались вчера вечером. Часов в десять позвонила Наталья. Меня удивил её голос: спокойная и рассудительная Наташа редко бывает такой взвинченной.

– Марин, если тебе позвонят мои родители, скажи, пожалуйста, что я останусь у тебя, – попросила она.

Просьба звучала очень необычно. Никогда в жизни Наташа ни о чём подобном меня не просила.

– Где ты? – забеспокоилась я. – Тебе помощь не нужна?

Наташка понизила голос до такой степени, что почти ничего нельзя было разобрать:

– Я с Петровским.

– Как? – вырвалось у меня.

– Я тебе завтра всё расскажу. Предупреди Олю.

– Когда ты придёшь?

– Не знаю. Я ещё позвоню.

Я позвонила Оле. Та была удивлена не меньше, чем я.

Наташиным родителям пришлось сказать, что мы делаем срочное задание по геометрии. И, скорее всего, просидим всю ночь и весь завтрашний день. Учитывая, что мы учимся в разных классах, это звучало немного неубедительно… Самое ужасное, что моё враньё в трубку слышала мама. Она покачала головой и сказала: «А если с Наташей что-то случится? Ты понимаешь, что тогда будет?» Мама только подлила масла в огонь. Я ужасно волновалась и за всю ночь не смогла уснуть ни на минуту.

Наталья позвонила утром, в десять часов. В пол-одиннадцатого они с Олей уже были у меня. В двенадцать мама с папой ушли в гости, и мы с девчонками уселись пить чай на кухне. Первые полчаса Наташа молчала. Её трясло как в лихорадке. Только после нескольких чашек горячего чая Ната немного пришла в себя.

– Я не смогла, – неожиданно сказала она, глядя вперёд невидящими глазами. – Мне оставалось совсем чуть-чуть, но я так и не смогла.

– Да расскажи ты, наконец, что случилось! – не выдержала Оля.

– Я не смогла переспать с ним! – крикнула Наташа и расплакалась. Мы с Олей оцепенели.

Ната плакала. Я достала из аптечки пузырёк с валерьянкой. У меня дрожали колени. Наташа всхлипнула и прошептала: «Мне не надо». «Я – себе», – брякнула я. Ната подняла на меня воспалённые от слёз глаза и неожиданно расхохоталась. Смех был истерический, но я почему-то почувствовала облегчение и тоже засмеялась. Глядя на нас, заулыбалась и Оля. Когда приступ хохота прошёл, Наташа смогла рассказать всё по порядку. Оказывается, недавно ей позвонила знакомая по музыкальной школе, которая теперь подрабатывает в театре. С её помощью Наташа познакомилась с Анной Ярмоловой – самой молодой солисткой. Ярмолова оказалась в жизни очень милой и приятной (так считает Ната). Она и передала Петровскому Наташино письмо (то самое!), честно предупредив, что сомневается в положительном результате. Вчера после спектакля Анна проводила Наташу к нему в гримёрную. Ната ужасно нервничала. Петровский оценивающе оглядел её с ног до головы и предложил зайти к нему домой на чай. «У меня хватило ума отказаться», – всхлипнула Наталья. Он пожал плечами, поправил усики и сказал: «Ну прямо не знаю, что и делать… Пойдёмте тогда в “Артс”!» Наташа ушам своим не поверила. «Артс»! Это же самый что ни на есть богемный ресторан в городе! Они просидели там до трёх часов ночи. Потом Петровский всё-таки уговорил Наташу продолжить знакомство у него дома. У неё не хватило сил отказаться второй раз. Едва они вошли в квартиру, Петровский стал делать разные неприятные намёки. Наташа, слегка опьяневшая от впечатлений, никак на них не отвечала. Тогда Петровский принялся её целовать, потом подхватил на руки и отнёс на большую софу. «Когда я почувствовала, что его руки расстёгивают на мне кофточку… мне стало дурно, – произнесла Наташа. – Хотелось, чтобы это случилось, и в то же время я безумно боялась… В общем, я не смогла. Высвободилась из его объятий, схватила своё пальто и убежала. Наверное, он подумал, что я ненормальная!» До утра Наташа проплакала, сидя на качелях в каком-то дворике.

Когда у нас с Олей истощился весь запас успокаивающе-подбадривающих слов, я всё-таки уговорила Нату выпить валерьянки.

– Что будем делать? – спросила Оля, после того как мы уложили Наташку спать в моей комнате.

– Жить дальше, – сказала я. – Хотя, если честно, очень хочется заехать этому Петровскому по физиономии.

– Может, приведём в исполнение? Не думаю, что найти его после спектакля так уж трудно.

– Нет, лучше не надо. На него это, скорее всего, не подействует. Лучше поможем Наташе по-другому. Её надо отвлечь. Как вы отвлекали меня, когда… Маша погибла.

Оля со мной согласилась. Мы решили, что можем вместе готовиться к экзаменам и не будем оставлять Наташу одну. Иначе она вполне может решить, что вела себя с Петровским неправильно, и снова пойдёт к нему. А ничем хорошим это не кончится.

14 декабря 1999 года

Наш с Олей план работает. Наташа всё время с нами, мы бегаем друг к друг к другу на переменах, делаем вместе уроки. Пока я готовлюсь к занятиям с преподавателями, Оля таскает Нату с собой на репетиции. Оля готовится к областным соревнованиям по танцам, разучивает новую программу. У них с Диком возникли какие-то проблемы с костюмами – ведь на каждый танец нужен определённый костюм, и портниха не успевает сшить к соревнованиям все шесть. А Ната очень здорово шьёт, так что её помощь Оле просто необходима. Вот так и занимаем Наташку…

…По-прежнему скучаю по Димке. Без него дом кажется пустым, он как будто бы замер в ожидании… И комната его какая-то грустная. Да, она пустовала и раньше, когда Димка ездил в командировки и когда пытался жить отдельно. Но в ней не было такой сосредоточенной, звенящей тишины. А сейчас… Его магнитофон, кассеты, диски, книжки, фотографии на стенах – все вещи словно задержали дыхание и перестали жить. И даже чёрная ленточка на Машиной фотографии не колышется от сквозняка. Может, убрать её портрет? Или хотя бы снять эту уродливую ленточку? Каждый день я порываюсь спрятать портрет – и не могу. Единственное, что живо в Димкиной комнате, – это Машины глаза на фотографии. Она сидит за столиком в каком-то кафе, в красном платье, и улыбается. Её глаза смеются, и в них всё ещё скачут искорки. Живые искорки, настоящие.