Мост в Теравифию - Кэтрин Патерсон Страница 13

Мистер Бёрк занялся Перкинсовым домом. После Рождества жена его как раз дописала книгу до половины и помогать не могла, так что Лесли пришлось крутиться по дому. При всей своей склонности к политике и музыке мистер Бёрк был очень рассеян — положит молоток, чтобы взять справочник, а потом ищет-не отыщет среди проектов. Лесли хорошо отыскивала вещи, он вообще любил с нею общаться. После школы и в свободные дни ему нравилось, чтобы она была дома, и ей приходилось объяснять это Джессу.

Джесс пытался ходить один в Теравифию, но ничего не получалось, без Лесли чар не было. Он боялся, что напрочь спугнёт их, если попытается вызвать, к нему они не стремились.

Дома мать приставала по хозяйству или Мэй Белл заставляла играть с Барби, и он уже тысячи раз жалел, что помог купить эту дуру. Стоило ему лечь на пол и заняться рисованием, как сестрица начинала канючить, чтобы он вправил ручку или обдёрнул платье. Джойс Энн была ещё вреднее. Ей доставляло какое-то зверское удовольствие шлёпать его по заду, только он ляжет на живот. Если он орал: "Брысь!", она совала палец в рот и принималась хныкать, а мать, естественно, ворчала:

— Джесси Оливер! Оставь ребёнка! И вообще, чего разлегся? Сказано тебе, я стряпать не могу, пока ты дров не наколешь!

Иногда он сбегал туда, к Перкинсам, и видел, как Принц Териан скулит у порога. Мистер Бёрк его выгонял, и Джесс не обижался — разве можно работать, когда щенок то и дело хватает за руку или норовит вылизать лицо? Джесс уводил щенка на дальнее поле. Если день был погожий, Мисс Бесси нервно мычала из-за плетня, никак не могла привыкнуть к визгу и лаю. А может, её раздражал неуютный конец зимы. Словом, ни люди, ни звери счастливы не были.

А вот Лесли — была. Ей страшно нравилось чинить старый дом да и просто знать, что она нужна отцу. Половину времени они болтали, а не работали, а позже она радостно объясняла Джессу, что учится "понимать папу". Ему самому и в голову не приходило, что родители хотят, чтобы их понимали, с таким же успехом можно было подумать, что сейф в миллсбургском банке просит открыть его. Родители — такие, как есть, не наше дело их разгадывать. Странно, когда взрослый дружит с ребёнком. У него — свои друзья, а у неё пусть будут свои.

Чувства к леслиному отцу саднили, как болячка. Ты её трогаешь, а она только хуже. Одно остаётся — не думать, тогда уж точно пройдёт. До чего ж этот тип его раздражал! Даже когда они с Лесли были одни, он умел всё испортить. Она сидит, болтает, прямо как раньше — и вдруг ка-ак скажет: "А Билл думает..." — и всё, по самой болячке!

Постепенно она догадалась — так, к концу февраля, для такой умной девочки это долго.

— Почему ты Билла не любишь?

— А кто говорит, что не люблю?

— Да ты сам. Что я, совсем глупая?

"Иногда — совсем", — подумал он, но спросил:

— С чего ты вздумала?

— Ну, ты к нам больше не ходишь. Сперва я решила, это из-за меня, но в школе-то мы разговариваем. Ты часто гуляешь с Терианом, а к двери и не подойдёшь!

— Ты всегда занята, — сказал он и поёжился, уж очень похоже на Бренду.

— Ой, Господи! А ты бы взял и помог.

Когда она это сказала, было так, словно гроза выключила свет, а потом зажглись все лампочки. Ну, кто же глупый?

И всё-таки поначалу он смущался при её отце. Сперва он не знал, как его называть. "Эй!" — говорил он, и оба они с Лесли оборачивались.

— М-мистер Бёрк...

— Называй меня Билл, — сказал тот.

— Ладно.

Дня два было нелегко, потом он притерпелся. Помогало и то, что он знал вещи, о которых Билл ведать не ведал при всех своих мозгах и книгах. Оказалось, ему действительно можно помочь, а его, Джесса, не просто терпят, как собачку.

— Удивительно, — говорил Билл. — И где ты этому научился?

Джесс и сам не знал, а потому пожимал плечами и предоставлял отцу с дочерью хвалить его, хотя и сама работа была наградой.

Сначала они ободрали доски со старого очага, обнажив, словно руду, рыжие кирпичи, потом сняли все пять слоев безвкусных обоев. Иногда за работой Билл что-то рассказывал или пел. Лесли и Джесс научили его кое-каким песням мисс Эдмундс, он их — своим. Бывали и беседы. Джесс зачарованно слушал всякие научные объяснения. Если бы мать его увидела, она бы решила, что он — первый ученик, а не хиппарь какой-то. Он и не знал, что можно так жить. Вот, например, Джуди как-то спустилась вниз и почитала им наизусть, и не только прозу, а стихи, даже итальянские. Джесс, конечно, их не понял, но наслаждался самими звуками и удивлялся, до чего же умны и шикарны его друзья.

Гостиную выкрасили золотой краской. Лесли и Джесс хотели синюю, но Билл не сдался, и оказалось так хорошо, что они сами обрадовались. Окна выходили на запад, и под вечер комната была доверху полна света.

Наконец Билл взял напрокат такую машину, и они смыли песком чёрную краску с пола, а потом отшлифовали широкие дубовые доски.

— Ковров не будет, — сказал Билл.

— Да, — согласилась Джуди. — Это всё равно, что надеть вуаль Моне Лизе.

Когда Билл с детьми счистили с окон последнюю краску и вымыли рамы, они позвали Джуди сверху, из ее кабинета. Сидя вчетвером на полу, они любовались. Нет, просто красота!

Лесли радостно вздохнула.

— Какая комната! Золото — как волшебство. Это, — тут Джесс тревожно огляделся, — настоящий замок.

Он успокоился. В таком настроении можно ненароком нарушить клятву. Но она её не нарушила, даже Биллу и Джуди не сказала, а уж он-то знал, как она их любит. Вероятно, она заметила его беспокойство и подмигнула точно так, как подмигивал он Мэй Белл над головой самой младшей сестрички. Теравифия осталась их собственной страной.

Назавтра они кликнули Принца и пошли туда. Они больше месяца там не были и, приближаясь к руслу, замедляли шаг. Джесс не был уверен, помнит ли он, как быть королём.