Жил-был такс - Елена Арифуллина Страница 12

— Ты что, Рома? Что случилось? А Маврик где? Ой!

Дашка метнулась в комнату, изнывающий от беспокойства Макс — за ней.

— Профессор, там Маврик с балкона упал! На дереве сидит!

— Звони в МЧС!

— Уже набираю!

На душе у Макса полегчало. Дашка-Сашка вдвоём — это сила. Теперь можно не волноваться. Он прихватил резинового поросенка — погрызть, чтобы отвлечься — и вернулся на балкон. Там все были в сборе: Мавра сидела на перилах, и глаза у неё горели так, что хвост у Макса поджался сам собой. Рома устроился на верёвке для сушки белья среди прищепок.

— Дер-р-ржись, в МЧС уже позвонили!

— Я и так держусь! Всеми когтями!

— Если свалишься и свернёшь себе шею, домой можешь не приходить!

— Мам, ну что ты, в самом деле!

— Я сказала — ты услышал! Прадедушка Иннокентий однажды сутки просидел, пока не сняли. Так когтями вцепился — чуть столб не вывернули, пока снимали! С тех пор столб и остался стоять, словно пизанская башня.

— Какая это башня? — встрял любопытный Макс.

— В Италии такая башня есть, шестьсот лет упасть собирается, и всё никак не упадёт. «Дискавери» надо смотреть, а не это ваше барахло «У нас на раёне»! Маврик, слышишь? Это я тебе говорю, между прочим!

Маврик только жалобно мяукнул, а Макс покрепче закусил резинового поросёнка, чтобы не проболтаться.

— Макс, а что вообще случилось?

— Ну-у-у… Маврик хотел воробья поймать и свалился.

— А воробья-то поймал? Маврик, я тебя спрашиваю!

— Не-е-ет!

— Какой позор! Сибиряк называется! Слышал бы тебя прадедушка Иннокентий! Настоящий сибиряк был: и в доме, и в погребе всех крыс перевёл. Ворона повадилась таскать цыплят, так он притаился, подкараулил её и выдрал хвост начисто. Еле-еле крылья унесла, ну, зло затаила, понятное дело… Потом прилетела и дразнила прадедушку, пока он за ней не погнался — азартный был, Иннокентий-то. Ворона от него, он за ней, ворона выше и выше — он за ней по столбу взбирается. Глянул вниз — мать честная! До земли лететь и лететь, а ворона того гляди от смеха лопнет. Посиди, говорит, охолонь. И улетела, а он на столбе сидеть остался.

— А дальше-то что? — подал голос Маврик.

— Что-что… Сидел-сидел и начал орать во всю глотку. Хоть и не март, а что делать: пропадать-то неохота на радость вороне. Так и орал дурномявом, пока люди не заметили. Хозяева прибежали, начали раздумывать, что делать. «Кис-кис, Кешенька, иди сюда!» Ага, как же… Прадедушка и рад бы слезть, да не может: когти как впились в дерево, так и держат. Сметаной манили, рыбой. Решили его испугать, клин клином выбить — дескать, со страху сам соскочит. Привели лайку-соболятницу. «Взять!» — говорят. Она у столба лает, а прадедушка сверху кричит: «Найда, лучше уйди от греха! Ты что, не помнишь, откуда у тебя шрам на носу? Добавить? Если слезу, никому мало не покажется, полетят клочки по закоулочкам! Не веришь — у Бурана спроси, он не даст соврать!» Найда хвост поджала и домой. Пришлось хозяевам монтёра звать. Он когти надел…

— Ты что, мам, откуда у людей когти?

— Да это железяки такие, их на ноги надевают. Своих-то когтей нет, так хоть такие прицепить… Залез на самую верхотуру и отодрал прадедушку от столба, коготь за когтем. Потом сунул его за пазуху и спустился.

— А потом? — не выдержал Макс.

— А потом прадедушка отрабатывал: крыс ловил у монтёра дома. Три месяца вкалывал. После монтёр его с почётом домой отвёз, в корзинке. Ну, говорит, это всем котам кот! С ним хоть на охоту ходи… Маврик, сидишь?

— Сижу-у-у!

— Держись крепче, скоро приедут.

— Ты у нас, Мавр-р-руша, пр-р-рямо Шехер-р-резада!

— А то! Думаешь, почему про Кота-Баюна рассказывают, а не про кого другого? Зимние вечера длинные, за окном мороз трещит, а в избе тепло. Детвора угнездится на печи да на полатях и сказки друг другу рассказывает. А лучшие сказочники — мы, кошки! Как заведёшь: «мур-р-р, мур-р-р-р, мр-р-р-р», так кто угодно угомонится и слушает, пока не уснёт. Прадедушка хорошо сказывал: замурлычет, так на улице слышно.

— Он у тебя на все лапы был, Мавр-р-руша!

— Да уж… А прадедушкин прадедушка, Василий, тот на Дальнем Востоке жил и на тигров охотился. Дома только зимовал, крыс ловил. А на всё лето в тайгу уходил. «Мы, — говорил, — этих тигров на четыре части дерём и за себя кидаем»

— Да не может такого быть! — вырвалось у Макса.

— Ещё как может! У деревни, где Василий жил, тигры больше и не появлялись. Ушли куда глаза глядят, знали, что с ним шутки плохи. А раньше по три коровы за лето задирали. Так-то!

— Вы же им родня, тиграм-то?

— Про других кошек не знаю, а мы, сибирские — да!

— Ма-а-ам! — подал голос Маврик.

— Чего тебе, горюшко моё?

— Расскажи ещё что-нибудь, а то сидеть скучно.

«И не скучно Маврику, а страшно, — понял Макс. — Молодец: держится и виду не подаёт»

— Пр-р-равда, р-р-расскажи, Мавр-р-руша!

— Расскажи, пожалуйста!

— Про что рассказать-то?

— Про прадедушку Иннокентия! — мяукнул снизу Маврик.

— Ну ладно… Запомнились прадедушке монтёровы слова, и втемяшилось ему в голову: пойду да пойду на охоту! Кто его только не отговаривал! И хозяйские лайки: Кучум с Дымкой, и Сильва с Соболем, что по соседству жили. «Опомнись, — говорят, — Кеша! Куда тебе на промысел? Василий-то летом в тайгу ходил. А зимой в снег провалишься — и каюк». Нет, упёрся. Чалдоны, они все такие упрямые…

— А это кто такие?

— Сибиряков так называют… Не перебивай, Маврик! Ну, зима настала, хозяин на промысел собрался. Пельменей мешок приготовил, щей мешок…

— Это как — мешок щей?

— Хозяйка сварила огромный котёл, по мискам разливала и замораживала. Ледышки в мешок ссыпала, и все дела! Ушёл хозяин с лайками в тайгу, а потом дома хватились: Иннокентий-то где? Пропал и пропал!

Макс даже заскулил от любопытства.

— Кончился сезон, вернулся из тайги хозяин — и прадедушка с ним. Это он на нартах спрятался, под полстью, только в зимовье и вылез. Так там и жил, на хозяйстве. Ну, охотился, конечно, заполевал пару белок… А так всё больше мышковал. Мышей там сила. Лезут в зимовье — в тепло, на чужие харчи. Так что работал прадедушка не покладая лап. Хозяин говорил, что никогда такого удачного сезона не бывало. Ещё бы: придёт усталый, промёрзший, голодный, а ему навстречу Иннокентий выходит: хвост трубой, усы веером. «Мур-р-р, — поёт, — мур-р-р, здравствуй, хозяин, проходи, будь как дома, я тебя заждался…» Тут сразу и теплее кажется, и светлее, и щи наваристее. И спится под кошачье пение куда лучше. А кто хорошо отдохнёт, тот лучше поработает! Чуть не вдвое больше шкурок привезли хозяин с Иннокентием. А сам прадедушка в тайге такую шубу отрастил, что по ней мы и фамилию получили.