Записки сиротки - Лидия Чарская Страница 12

— Катя, Катенька, ты берешь кукольный сервиз? Он наполовину разрознен, и я думаю, не лучше ли отдать его бедным, — кричала мне из нашей детской няня, укладывавшая в дорожную корзину мои и Лизины игрушки.

Я на минуту задумалась… Сервиз был мне подарен Яшей на его первые карманные деньги, и мне жаль было отдавать в чужие руки эти поломанные, но дорогие мне чашечки и блюдечки.

— Нет, сервиз я возьму в Петербург, няня, а бедным детям мы отдадим что-нибудь другое, — ласково ответила я и стала помогать ей заворачивать игрушечную посуду в чистые тряпочки и класть их в корзину.

Как мало напоминали мне эти сборы в дальнюю дорогу те, что происходили больше двух лет назад в маленькой квартирке, где скончалась моя дорогая мама! Там все было тихо и печально. Здесь шумно и весело. Поминутно слышался серебристый голосок Лизочки и веселый смех Яши.

Тогда я ехала в чужую семью, в чужой город, не зная, будут ли там любить меня — избалованную материнской лаской девочку. Теперь мне нечего было бояться. Я ехала со своей семьей, где меня любили и баловали, как родную дочь! И я была счастлива.

Был счастлив не менее и Яша. Он не ходил больше в гимназию и помогал укладываться дяде и тете. Мы с Лизочкой тоже беспрестанно предлагали свои услуги, но только мешали старшим, суетясь без толку и подавая не то, что было нужно.

— Нет, уж лучше не помогайте, — заметила тетя, когда Лиза, желая услужить, потащила со стола большую фруктовую вазу, но не выдержала ее тяжести и выпустила ее из рук.

Ваза разбилась вдребезги.

Мы сами, наконец, сознались, что мы плохие помощницы, и, усевшись на диван в гостиной, стали разговаривать о предстоящем длинном путешествии.

Уроки наши прекратились на время сборов. Тетя сама занималась с нами — девочками и теперь, конечно, не имела времени продолжать занятия.

Наконец, сборы были окончены. Все было уложено и запаковано. Наступил день отъезда.

Стоял морозный зимний денек. Мы поднялись рано-рано и с утра приставали к старшим с вопросами: скоро ли поедем?

Наш городок лежал в ста верстах от железной дороги, и ехать до станции приходилось на лошадях… При одной мысли о предстоявшем нам путешествии в возке на тройке быстрых лошадок мы готовы были прыгать от радости.

И вот, наконец, этот возок, запряженный быстрой тройкой, подан к крыльцу.

Дядя, тетя и мы, трое детей, должны были уместиться в нем. Няня и Мавруша поехали за несколько дней раньше: няня, знавшая город, вызвалась найти квартиру.

— В тесноте да не в обиде, — говорил дядя, усаживая всех нас и заботливо укутывая наши ноги пледами и одеялами.

Мы поминутно высовывались из возка, чтобы еще раз взглянуть на милый домик и двор с палисадником, где провели столько хороших, счастливых деньков.

— Прощай, сад, и дом, и дворик, все прощайте! — растроганно проговорил Яша.

— И горка прощай! И наша улица! — вторила ему Лизочка.

А я замолчала. Теперь мне было немного грустно уезжать из тех мест, к которым я успела привыкнуть, хотя впереди меня и ждал старый знакомый — Петербург, с которым было связано столько родных и милых воспоминаний!

Наконец, мы разместились. Лошади тронулись, и кибитка заскользила по гладкой и ровной пушистой дороге.

Мы, тесно прижатые друг к другу, в теплых шубках и валенках, с лицами, до самых глаз укутанными большими теплыми шарфами, высунулись в последний раз из возка, чтобы еще раз взглянуть на оставленное родное гнездо. У калитки стоял дворник Иван, оставшийся при доме в ожидании нового хозяина, и махал нам шапкой…

Наконец, возок завернул за угол и наша улица, домик и Иван — все исчезло из виду.