Зеленый велосипед на зеленой лужайке - Лариса Румарчук

Все, что происходило со мной, было необыкновенно. Однажды я лежала в поле, на сухой рыжей траве, и читала книгу. Было солнечно, спокойно и сонно. Вдруг я услышала шум моторчика. В ту же секунду на самый краешек страницы присела стрекоза. И легкая дымчатая тень от крылышек легла на белую бумагу. Я смотрела на стрекозу и видела близко ее симпатичную головку с двумя выпуклыми шариками, которыми она смотрела на меня. Тень от ее крылышек колыхалась, как те прозрачные блики света и тени, что исходят от воды, пронизанной солнцем.

Но откуда-то, как вихрь, налетела мама.

— Скорее, скорее! — кричала она и тянула меня за руку. Спотыкаясь, мы побежали по открытому полю с рыжей сухой травой. Что-то гудело, рычало, ревело за нами. Оно догоняло нас. И чем сильнее мы бежали, тем ближе и страшнее был этот грохот.

Наконец мы достигли какого-то рва и, обессиленные, скатились в него.

И тут же огромная тень на мгновение закрыла нас, и я с ужасом увидела низко над маминой головой, прямо над ее темными, взвихренными волосами, два громоздких, черных, пахнущих резиной колеса.

— Ложись! — крикнула мама и пригнула меня к земле.

А когда грохот затих и я медленно подняла голову, то увидела маленький белый самолет, который с мирным рокотом удалялся в сторону леса. И тогда я поняла, что это улетала та самая стрекоза, коварно превратившаяся в самолет.

— Кто разрешил тебе идти сюда? — проговорила мама, и голос ее дрожал. — Тебя могли раздавить, как гусеницу.

…Это был маленький аэродром под Уфой. 1943 год. Мое первое знакомство с авиацией. Нет, я не стану ни летчицей, ни авиаконструктором. Я войду в самолет всего лишь пассажиром, и то через двадцать лет. Но этот случай останется в памяти навсегда.

…Я пролечу над Европой и Азией, над Иртышом и Амударьей, над Уралом и Кавказским хребтом.

Я увижу землю, расчерченную, как карту, маленькую, как макет, плоскую, как рисунок школьника.

Я давно знаю, что самолет — это машина, сделанная из стали и алюминия.

И все-таки, все-таки, когда я поднимаюсь в небо и захватывает дух от высоты, от преодоления земного притяжения, от немыслимой мысли, что я лечу, мне начинает казаться, что самолет — это заколдованная застывшая стрекоза, стрекоза моего детства. И что когда-нибудь, взглянув в круглое окно иллюминатора, я увижу, как стальное, неподвижное, неуклюжее крыло на моих глазах снова превращается в гибкое, трепетное, живое. И вот уже я, ставшая маленькой-маленькой, сижу верхом на огромной стрекозе, свесив ноги над облаками, над городами и селами, над реками и полями земли…

Где-то внизу болтаются мои неуклюжие ноги. И одна сандалия уже сползла с пятки и вот-вот, кувыркаясь, полетит на голову удивленному пешеходу, который, возможно, примет ее за весточку от инопланетянина.

Оттуда, снизу, я кажусь точкой в небе, и потому никто не обращает на меня внимания. Но зато мне видно все. Так и пролечу я над землей, быстро-быстро, как во сне, испуганная и счастливая, рвущаяся к земле по законам земного тяготения и вскинутая над нею силой прозрачного неистребимого крыла.