Банда во временное пользование - Андрей Трушкин

— Внимание, кто-то идет! Охранник передвинул рычажок на пульте управления с несколькими ручками, и видеокамера, установленная на улице, выдала на маленький экранчик телевизора крупный план подъехавшей машины. Машина была неброского серого цвета и почти растворялась в быстро густеющих кисельно-вязких сентябрьских сумерках.

— Владимир Геннадьевич! Это директор! — доложил охранник в микрофон.

Из соседней комнаты вышел высокий человек с небольшим животиком, лавиной нависшим над поясным ремнем. Владимир Геннадьевич еще не был сед, но прожитые полвека уже наложили на него сильный отпечаток. На окружающих он посматривал как бы искоса, недоверчиво, словно вот-вот ожидал какого-то подвоха. В складках тонких губ при желании можно было прочесть легкое презрение к тем, кто не был вхож в те сферы, где вращался сам Владимир Геннадьевич. В данный момент он вращался, а скорее вынужден был крутиться в одной очень хитрой лаборатории, которая принадлежала еще более хитрой Организации.

Под началом Владимира Геннадьевича функционировал небольшой, но очень мощный парк компьютерных машин, который обслуживали спецы высокого полета — инженеры и акустики. В небольшой комнате, откуда потревоженной осой появился Владимир Геннадьевич, вдоль стен стояли десятки процессоров. Словно разговаривая друг с другом, передавая одним им известные тайны, они перемигивались зелеными и красными лампочками. Но нет — тайны из машин извлекали инженеры, записывали все данные на «километровые» жесткие диски компьютеров, потом сортировали и при необходимости копировали на компакт-диски.

Владимир Геннадьевич руководил самой мощной и хорошо оснащенной в Москве лабораторией по перехвату звонков с сотовых телефонов и сообщений на пейджеры. В автопилотном режиме лаборатория трудилась по принципу: «Пишем все, что хрюкает и звякает». Конкретная работа появлялась не так часто. Ее предвестником был, как правило, приезд либо лично директора Организации, либо кого-то из его доверенных лиц. Заказы, хотя и редкие, приносили Организации такую существенную прибыль, что Владимира Геннадьевича за три года работы никто ни разу не ограничил в людях и средствах. Платили здесь хорошо, даже слишком хорошо для компании толковых инженеров. Может быть, людей более дальновидных такая зарплата и заставила бы задуматься о том, что такие большие деньги платят только за большой риск. Но Владимир Геннадьевич себя такими аналитическими выкладками не беспокоил. Платят, значит, столько и стоят его, Владимира Геннадьевича, мозги.

Пока начальник лаборатории разглядывал машину, подрулившую к подъезду одного из старых московских домов, директор Организации уже успел подняться на лифте на третий этаж. Телохранители быстро обежали лестничные клетки этажом выше и ниже, и в лаборатории тихонько, словно боясь спугнуть тайны, которые перекачивали компьютеры, тренькнул звонок.

Владимир Геннадьевич подошел к бронированной двери, оснащенной не только сейфовыми замками, но и запорами на инфракрасных лучах серии «Форт», и глянул в «глазок». На площадке, тяжело опершись на трость, стоял грузный седовласый мужчина с широким вторым подбородком, наплывающим на подбородок первый, и капризными пухлыми губами. Казалось, директора только что обидели в песочнице и он прибежал пожаловаться маме.

— Добрдень! — буркнул директор, проходя мимо Владимира Геннадьевича и даже не удосужившись подать тому руки. — В кабинет! Дело срочное! — продолжил он разговор в сухом телеграфном стиле.

Владимир Геннадьевич кивнул охраннику, чтобы тот запер дверь, а сам, суетясь, огибая тучного директора по орбите, забежал вперед, чтобы распахнуть перед начальником дверь.

Долгих разговоров с чаепитием не произошло и в кабинете. Директор тяжело присел в широкое кожаное кресло, чья спинка тут же сморщилась, готовая вот-вот лопнуть. Комната, помимо весьма приличной румынской мебели и тунисских ковров, была оборудована также системой, не позволяющей подслушать ни одно произнесенное здесь слово. По всему периметру кабинета была протянута особая проволока, составляющая замкнутый контур, который не выпускал наружу никаких сигналов. Если бы даже кто-то и ухитрился засунуть сюда «жучок» или, скажем, подслушивающее устройство случайно принес сюда директор, все услышанные электронным насекомым сведения так бы и остались похороненными в контуре кабинета.

— Вот номер! — достал директор из внутреннего кармана визитку, на оборотной стороне которой были записаны несколько цифр. — Поставить его на круглосуточное прослушивание.

Владимир Геннадьевич за запиской руки не протянул, а посмотрел на цифры издалека и кивнул головой. Записывать что бы то ни было на другие носители, кроме головного бортового компьютера, инженер опасался.

— Расшифровки разговоров доставлять в центр каждый день, — продолжал инструктировать директор подчиненного. — В пять часов вечера будет приезжать курьер. Это все.

Как только машина шефа исчезла с экрана монитора охранника, Владимир Геннадьевич прошествовал в свою святая святых и принялся колдовать над аппаратурой. Вскоре компьютерной системе были выставлены новые приоритеты. Один из номеров сотовой сети теперь находился под присмотром круглосуточно. Стоило включить аппарат с известным номером, как тут же оживал один из кейсов-компьютеров. То же самое происходило, когда на номер, за которым осуществлялась слежка, поступал вызов. О чем бы теперь ни говорил хозяин аппарата — со своей ли супругой о продуктах, которые необходимо купить к ужину, со своими ли друзьями, договариваясь о встрече в китайском ресторане «Дракон», с детьми, которые опять самовольно покинули частную школу в Швейцарии, с депутатом о новом законопроекте, с судьей, который завтра будет рассматривать дело, с работниками своего предприятия или с охраной, с милицией или с ФСБ, — бесстрастный компьютер все зафиксирует в длинном-длинном ряду данных, состоящем из единичек и нолей. Во сколько единичек и нолей в долларовом эквиваленте выльются эти записи, Владимир Геннадьевич не знал. Да его это и не интересовало. Пусть частности интересуют директора…