Ночь волшебства - Андреас Зуханек

Когда его мать в тысячный раз вздохнула и пронзительным голосом вскрикнула: «Боже, какая идиллия!» – Лукас понял, что проиграл. Вещи давно были упакованы в картонные коробки. Несмотря на это, он до последнего надеялся, что родители образумятся. Но напрасно.

Их дряхлая машина упорно двигалась вперёд. Наверно, мотор заглохнет лишь после того, как они приедут на место. На побег надеяться не стоит.

– Боже, какая идиллия! – снова вздохнула мать, проделывая правым указательным пальцем невидимые дырки в воздухе. – Там, наверху. Видите, дети? Настоящее соломенное чучело.

Лукас спрашивал себя, не носит ли она очки с волшебными линзами. Другого объяснения такой реакции не было. Ведь та связка соломы была так же безобразна, как дождевые тучи, нависшие над горизонтом, и бескрайние размякшие поля.

– Ага, класс, – проворчал он.

– Мам, а что такое эдилия? – спросил сидящий рядом с ним маленький монстр, сжимавший, словно спасательный круг, старого облезлого плюшевого зайца.

– Лукас, мы же это уже обсуждали, – мать посмотрела своим фирменным взглядом психолога, от которого его всегда бросало в холодный пот. – Просто прими перемену. – Она повернулась к монстру-сестрёнке: – И-дил-лия, – произнесла она по слогам, – это что-то красивое.

– И где оно тут?

У матери задрожали веки. Верный признак, что её терпение на исходе.

– Всё здесь по-своему красиво, дорогая моя.

– Но…

– А теперь не будем больше отвлекать твоего отца. Ему надо сосредоточиться на дороге.

Одобрительное бормотание с водительского сиденья заставило Лизу замолчать. Лукас хотел что-то возразить, но в последний момент передумал. Было очевидно, что спорить нет смысла. Тем более что они уже почти на месте.

Автомобиль с грохотом спустился по крутой горной дороге, и Лукас впервые увидел острые крыши Винтерштайна. Всё было ещё хуже, чем он себе представлял. Эта дыра однозначно не заслуживала громкого названия «город». Машину порядочно трясло на булыжной мостовой, которая то поднималась, то опускалась. У матери даже очки соскользнули с носа, однако она оставила это без комментариев.

Дома выглядели так, будто их построил архитектор, слишком любивший старые фильмы. Под окнами висели самые настоящие цветочные ящики. В ставнях были вырезы в форме сердца, а садовые заборы, доходившие лишь до пояса, были покрашены в белый. Причём назвать так их грязный цвет можно было лишь с большой натяжкой.

– Мамуль, – сказал Лукас испуганно, – это газовые фонари?!

Мать впервые показалась обеспокоенной.

– Хм… э-э-э… похоже, обитатели Винтерштайна предпочитают… э-э-э… тихую провинциальную жизнь.

Отец Лукаса бросил взгляд в сторону, после чего только ещё глубже вжался в водительское кресло.

Дальше они ехали в гнетущей тишине, прерываемой лишь грохотом машины.

«Будет ли у нас вообще Интернет? А электричество? А тёплая вода?»

Лукас начинал паниковать.

Наконец последние дома оказались позади, и автомобиль, подёргиваясь, взобрался на возвышенность. Отец затормозил перед коваными воротами, на которых давно облезла краска. По обе стороны возвышались каменные колонны. Их увенчивали небольшие фигурки, изображавшие каких-то сказочных существ. За воротами усыпанная гравием дорожка исчезала в густом кустарнике. Родители вышли из машины и осмотрели надтреснутую табличку, висевшую на левой колонне.