Питер Пэн и Похитители теней - Ридли Пирсон

«Манго, — подумал Питер, — вот идеальное оружие!»

Тощий загорелый мальчишка в потрепанной рубашке и штанах, оборванных чуть пониже разбитых коленок, отбросил со лба нечесаную рыжую челку. Челка тут же снова упала ему на глаза, когда он наклонился и подобрал с песка оранжевый плод, чуть покрупнее апельсина. Манго продавливалось под пальцами: оно переспело и сделалось уже невкусным. А вот уронить его с большой высоты кому-нибудь на голову — самое то! И уж Питер-то знал, кому именно его следует уронить на голову.

Питер отвел левую руку, в которой держал манго, немного в сторону, а правую воздел над головой, указывая пальцем в небо. Он подпрыгнул и стремительно взмыл над землей. На самом деле все эти театральные жесты были совершенно ни к чему: теперь, после трех месяцев тренировок, Питер сделался опытным летуном и мог свободно взлетать из любого положения. Ему просто хотелось повыпендриваться перед другими мальчишками.

— Питер! — крикнул Джеймс, выскакивая из-за мангового дерева.

Следом за ним выбежали остальные Потерянные Мальчишки, как они теперь себя называли: Прентис, Томас и Толстый Тэд, который сильно отстал от прочих.

— Ты куда? — спросил Джеймс, срываясь на писк.

— В гости к пиратам! — объявил Питер. — У меня для них посылка!

И он продемонстрировал ребятам истекающее соком манго.

— А мне с тобой можно, а? Ну, пожалуйста! — взмолился Джеймс.

Питер ответил не сразу. В ушах у него стоял далекий шум прибоя на рифах у входа в лагуну. Наконец он нехотя произнес:

— Да нет, Джеймс, боюсь, не выйдет. Ты ведь не… Ну в смысле… Ну ты понимаешь.

— Ну да, понятно. Я не умею летать, — заметил Джеймс.

Он сказал об этом так, словно не видел тут ничего особенного, однако же Питер заметил в его глазах привычное уже разочарование. То же самое чувство читалось и на лицах Прентиса и Томаса. На лице Толстого Тэда прочесть ничего было нельзя: Тэд решил, что пора подкрепиться, и теперь был по уши в манго. Ну да, с точки зрения Толстого Тэда, подкрепиться никогда не вредно.

Питер на миг завис в воздухе. Его кольнуло чувство вины. Ведь в последнее время он все чаще и чаще улетает на поиски приключений в одиночку. Он почти уже решил, что надо спуститься вниз и двинуться на врагов пешком, чтобы его друзья могли к нему присоединиться. Он почти уже решил, но…

Но идти пешком — это же так долго! И к тому же тогда пираты могут их поймать! Нет-нет, нужно лететь.

— Вам будет безопаснее остаться тут, — сказал Питер. — Я скоро вернусь! И тогда мы поиграем или пойдем ловить змей…

— Но я… — начал было Джеймс.

— Все, извини! — выпалил Питер и стремительно, не оглядываясь, взмыл в небо.

Далеко внизу остались верхушки пальм. Угрызения совести превратились в раздражение, к которому примешивалась еще и жалость к себе.

«Что я, виноват, что ли, что умею летать, а они — нет? — думал Питер. — А потом, так ведь действительно безопаснее! Я же о них забочусь, как они не понимают?»

Но и эти мысли быстро выветрились из головы мальчика, когда он проскользнул между двумя пухлыми, ослепительно-белыми облачками и нырнул прямо в ярко-голубое небо. Он сменил направление полета и устремился вперед, параллельно темно-зеленому горному хребту, делившему остров надвое.

Поднявшись на вершину, Питер окинул взглядом весь остров Моллюск. Далеко внизу, в той стороне, откуда он поднялся, раскинулась мерцающая сине-зеленая заводь, которую мальчики звали Русалочьей лагуной. Питеру видны были крохотные фигурки нескольких русалок, нежившихся на солнышке на своей любимой плоской скале. Одна из фигурок помахала ему рукой. Наверное, их предводительница, известная под именем Наставница. Наставница очень привязалась к Питеру. И его это смущало, но в то же время и льстило ему.

Питер помахал ей в ответ и принялся осматривать остров дальше. Вдоль сине-зеленых вод лагуны тянулся самый большой пляж на острове: полоса мягкого сахарно-белого песочка, окаймленная кокосовыми пальмами. За пляжем, на полянке, примостившейся у подножия горы, стоял дом мальчишек: круглая хижина из плавника [1]под кровлей из пальмовых листьев. Эту хижину ребята возвели с помощью аборигенов-моллюсканцев. В четверти мили от хижины, на большой поляне вокруг огромного дерева, стояла деревня самих моллюсканцев, и сизый дым восходил к небу от нескольких костров, на которых готовился обед.

Моллюсканцы — их вождь Воинственная Креветка был обязан Питеру жизнью — оказались чрезвычайно великодушными хозяевами. Они научили мальчишек бить рыбу острогой, объяснили, какую рыбу стоит ловить, а какую нет, показали, как ее чистить и готовить, где брать пресную воду, как поддерживать огонь и что делать, если тебе на голову прыгнет огромный волосатый паук размером с белку. Короче, научили всему, что необходимо было знать, чтобы выжить на острове.

Питер подозревал, что Воинственная Креветка, помимо всего прочего, выставил в джунглях посты на подходах к хижине мальчишек, чтобы пираты, чего доброго, не заявились к ним в гости. Поначалу это позволяло чувствовать себя в безопасности, но по мере того, как дни превращались в недели, а недели в месяцы, Питер все больше убеждался, что пираты не смеют и носа сунуть на этот конец острова, опасаясь численного превосходства моллюсканцев. Питер перестал бояться, почувствовал себя увереннее и наконец обнаглел. В последние несколько дней он повадился летать через остров к пиратскому лагерю и дразнить пирата, который некогда наводил ужас на него, да и на всех моряков на свете, — Черного Уса.

Хотя теперь Черный Ус получил новое имя — и все благодаря Питеру!

Питер посмотрел на другую сторону горы — на тот залив, что мальчишки называли Пиратской бухтой. На утесе, возвышающемся над бухтой, стоял пиратский форт — квадратная приземистая крепость из бревен, вырубленных мечами и перевязанных толстыми лианами.

Добравшись до высшей точки своей траектории, Питер замедлил полет и на секунду завис в воздухе. Он хотел уже начать спускаться, как вдруг услышал за спиной звук. Любому обычному человеку показалось бы, что это звенят колокольчики — крохотные, тщательно подобранные, звонкие колокольчики. Питер тоже слышал звон, но в его голове этот звон отдавался словами, и слова эти были не самые ласковые. Мальчик вздохнул и медленно повернулся навстречу разъяренной Динь-Динь. Ее крылышки бешено гудели, а личико раскраснелось и скривилось от гнева.