Удар отложенной смерти - Инна Тронина Страница 79

Андрей замолчал, пососал чинарик, плюнул на него и метко швырнул в помойное ведро, потому что пепельницы на столе не было. Минц взял с плиты чайник, разложил яичницу по тарелкам. На кухне стало совсем темно, потому что окно выходило в колодец двора, а дождь всё лил и лил.

– Так-таки он и не берёт ни копейки? – Саша тоже сел за стол. – Впрочем, сейчас это не важно. Я тебе, конечно же, верю. И думаю только о том, удастся ли взять Веталя. А с чьей помощью – безразлично.

– Я вижу, Сашок, что ты понемногу умнеешь, – одобрил Озирский. – А теперь давай помянем Василия. Пусть земля ему будет пухом!

Андрей перекрестился и опрокинул в рот сразу всю рюмку. Приятное тепло моментально разлилось по телу, и он налил по второй. Потом сунул в рот кружок лимона, прожевал.

– А теперь, Сашок, выпьем за помин души многогрешного раба Божьего Станислава Масленникова. Он ведь решил завязать, хотел нам помочь. Не дал Веталь…

Они выпили, не чокаясь. Андрей страдал и нервничал, потому невысказанные чувства буквально бурлили в нём, как вода в кипящем чайнике. Минц оставил рюмку и тоже закурил «Паризьен», понимая, что Андрей заговорит сам – когда сочтёт нужным.

– Слушай, Сашок… – Озирский понял, что сейчас просто лопнет, и решился на откровенность. – Представляешь, у одного моего приятеля, оказывается, дочка имеется! Ему тридцать два, а ей семнадцать. Замужем уже…

– У какого приятеля? – Минц поставил на стол чистую пепельницу. И добавил, безжалостно чеканя слова, будто в зале суда: – Это уж не у тебя ли, Андрей?

– Откуда ты взял, что у меня? – оторопел Озирский.

– Да уж больно проникновенно и взволнованно ты об это сказал! Кроме того, я знаю всех твоих приятелей, и ни на одного это не похоже. Сделать полноценную дочь в пятнадцать лет мог только ты…

– Что ж, Сашок, я польщён. И чья же это дочка? Кто её мать? – Андрей от волнения сломал сигарету, и табак высыпался на стол.

– Вероника Марьясова. Или я ошибаюсь? Ты же говорил, что она родила девочку, а я запомнил. Ты, между прочим, обещал рассказать, как погиб Василий. Сам ведь всё видел… Хочешь пить – пей, не стесняйся. Перед уходом холодной водой обольёшься. А запах для грузчика будет ещё слишком благородным. Вы ведь с Захаром должны сегодня мебель Оберу таскать…

– Я и самого его на себе потащил бы, – дёрнул щекой Андрей. – Кроме него некому Веталя заломать. Ты верно говоришь – я был там, во дворе на Бронницкой. И потому чистоплюем не буду, да и тебе не советую. Захар вон не брезгует – во имя дела. А про Ваську расскажу потом. Не хочу второпях это делать, а времени не остаётся. Вот Веталя возьмём, тогда и соберёмся тесным кругом…

– Хорошо, согласен, – кивнул Минц. – Скажи тогда другое. Твоя дочь – Клава Масленникова?

Андрей вскочил, опрокинув пустую рюмку, и хрипло спросил:

– Откуда, чёрт?.. Ты колдун, то ли?

– Не надо быть колдуном, чтобы увидеть сходство между вами. Стас свадебный альбом показывал, и я сразу же отметил это. Даже удивился, что чужие люди могут быть так схожи между собой. Далее Стас поделился планами. Клавдия, дескать, родить дочку хочет, Веронику. Мать её покойную так звали. Ты тогда с кем-то в прихожей по телефону трепался, а я со Стасом выпивал. Он даже свидетельство о браке мне показал. Веденеева Клавдия Андреевна – его жена законная! А я от тебя ещё давно слышал, что именно эту фамилию носила мать Вероники до замужества. Тогда ты совершенно Клавдией не интересовался. А тут вдруг пробило тебя неожиданно… Ты что, совсем недавно узнал? Каким образом, интересно? Вы ведь вчера встречались с ней, верно?

– Верно. – Озирский поправил упавший с плеч халат. – Только не знаю, смогу ли ей всё сказать…

– Скажи обязательно, Андрей! Клаве будет вдвойне приятно. Плохо не знать, кто твой отец… – Минц произнёс эту фразу с такой горечью, словно и сам этого не знал.

Озирский удивлённо взглянул на него, но смолчал. Потом признался, покусывая костяшку пальца.

– Да, ужасно, Сашок, особенно когда тебя дурят почём зря! Мать до сих пор, видно, олухом меня считает. Огрызается, как только я начинаю интересоваться их отношениями. Я батюшки своего не видел никогда. Мать так решила. И на всё у неё один ответ: «Это была досадная слабость. Меня замучило одиночество. На ноябрьской вечеринке уступила одному симпатичному парню. Но потом горько пожалела об этом…» Но вечеринкой дело у них не ограничилось, так как по залёту заключили брак. Дед отлично моего отца знал, но тоже замкнул уста. До самой смерти молчал, раз Маня этого хотела. Вот теперь и живу в дурацком положении, неизвестно откуда взявшись…

Минц вдруг сделал таинственное лицо.

– Знаешь, Мария Георгиевна права! Может быть, тебя и впрямь сделали методом клонирования?

– Чего-о? Каким методом? – Андрей наморщил лоб.

– Ну, не знаю, как точно это называется. Наверное, непорочное зачатие. В тебе определённо есть что-то неземное. Одни глаза чего стоят – и сейчас горят, как фары. А голос! А фигура! Прости, но ты и гипнозом балуешься – в отделе все знают. А Катя Огаркова речёт, что ты красив до озноба! Вдруг в ноябре пятьдесят шестого года какой-то дух снизошёл на землю? Я читал, что на стыке эпох рождаются сверхсовершенные люди. Когда-то уже Господь выбрал Марию…

– Да ну тебя! Даже слушать неудобно, – пробурчал Андрей. Но Саша видел, что ему очень приятно. – Ты треплешься или действительно в такое веришь?

Минц встал и принялся собирать тарелки из-под яичницы.

– Насчёт тебя – верю. Но сейчас я о другом хочу тебе сказать. Жаль, что я не смог взять Веталя раньше, и Вася погиб. Но завтра я своего не упущу. Молчи и не отговаривай, гуру! Единственный раз я тебя не послушаюсь. Я лично возьму Холодаева, сам защёлкну на нём наручники. Или пусть он меня наповал уложит, докончит начатое. Товарищ капитан, вы слышите? Только я. и больше никто!..