Торговец кофе - Дэвид Лисс Страница 64

— Маамад — это политический орган, — сказал он. — Среди тадеско есть раввины, которые дают закон политикам, у нас все наоборот. Иногда они забывают о величии священной Торы; они забывают, почему мы здесь, забывают само чудо того, что мы живые евреи, а не мертвые — или не живые паписты. — Он допил свой кофе и поставил чашку. — Благодарю вас за компанию, — сказал он, — но мне нужно идти. У меня назначена встреча.

— Разве вы можете ходить на встречи, если вы в изгнании?

Он дружески улыбнулся.

— У меня полно секретов, — сказал он, — совсем как у вас.

Может быть, он все знает: о церкви, о вдове — обо всем. Глядя, как он уходит, она подумала, что должна ему рассказать. Независимо от последствий она должна ему рассказать. Тогда можно будет рассказать о вдове тоже, и ее жизнь будет в его руках. Допивая кофе, она решила, что если ее жизнь будет в его руках — это не так уж и плохо.

Первое, что увидел Мигель, войдя в "Поющего карпа", был Алонсо Алферонда; толстяк расползся по скамье наподобие жабы и тихо о чем-то беседовал с парой голландцев самого низкого пошиба. Увидев Мигеля, он встал и поспешил к нему навстречу на своих коротких ножках.

— Сеньор, — радостно воскликнул он, — я необычайно рад слышать о вашей победе!

Мигель огляделся, хотя и не был склонен беспокоиться насчет шпионов маамада в день, когда формально не являлся членом общины.

— Не ожидал вас здесь встретить.

— Я хочу угостить вас пивом, чтобы отметить вашу победу над фарисеями.

— Может быть, в другой раз. У меня сейчас назначена встреча.

— Дела в связи с кофейным предприятием? — спросил Алферонда.

— Это кофейное предприятие меня прикончит. Паридо загнал меня в угол на бирже и требовал, чтобы я рассказал о моих операциях с кофе. Я отказался — и глазом не успел моргнуть, как очутился перед маамадом.

— Да, он старая лиса, но лучший способ насолить ему — это преуспеть в вашем деле.

Мигель кивнул:

— Позвольте мне задать вам вопрос, Алонсо. Вы знаете о кофе больше, чем я; вы пьете его уже много лет. Я прочел в одной английской брошюре, что кофе подавляет зов плоти, но я угостил кофе жену моего брата, и она от него только оживилась.

— Жену брата, вы сказали? Да вы, Мигель, больший плут, чем я думал. Но я вас не осуждаю, потому что она хорошенькая и к тому же беременная. Так что вам незачем беспокоиться о нежелательных последствиях.

— Я не собираюсь наставлять рога брату. У меня и без того хватает проблем. Я просто боюсь, что кофе может усложнить наши отношения.

— Нельзя наставить рога человеку, чьей жене невозможно сделать ребенка, но мы не будем пока этого касаться. Советую вам не верить особо этим английским брошюрам. Люди напишут все что угодно, лишь бы продать свои книжонки. Вот что я вам скажу. Когда царица Савская прибыла с визитом ко двору Соломона, среди прочих подарков она привезла огромный сундук, наполненный самыми экзотическими пряностями Востока. В ту ночь, когда все во дворце уснули, царя Соломона охватило такое сильное желание, что он взял ее силой.

— Я слышал эту историю, — сказал Мигель.

— Турки говорят, что среди пряностей в сундуке были кофейные зерна и что именно они вызвали у него вожделение. На вашем месте я бы не угощал больше жену вашего брата кофе, если вы не хотите последовать примеру Соломона.

— Только в отношении его мудрости.

— Всегда мудро овладеть хорошенькой женщиной, когда можно не опасаться последствий.

— Я бы не сказал, что это мудро, но очень заманчиво.

— Так вы сознаетесь! — сказал Алферонда, радостно тыча пальцем Мигелю в грудь.

Мигель пожал плечами:

— Я сознаюсь только в том, что вижу красоту там, где она есть, и сожалею, когда ею пренебрегают.

— Боже милосердный! — воскликнул Алферонда. — Вы влюблены.

— Алонсо, да вы как кумушка-сплетница, только с бородой. Если вы закончили сочинять сказки, мне пора заняться делом.

— А вот и ваша другая любовь, голландская вдовушка, — сказал Алферонда. — Я понимаю ваше нетерпение, Лиенсо. Я бы тоже поспешил ради нее.

Гертруда пробиралась сквозь толпу и улыбалась Мигелю так, словно принимала его у себя за столом. Мигель поморщился. Он не жаждал представлять Гертруду Алферонде; лучше, чтобы они не общались друг с другом.

— Всего вам хорошего, сеньор, — сказал он и отошел.

— Эй, эй! — закричал Алферонда им вслед. — Вы разве не представите меня своей даме? — Он резво бросился к Гертруде, грациозно снял широкополую шляпу и низко поклонился. — Алонсо Алферонда к вашим услугам, мадам. Если вам когда-нибудь понадобится помощь, которую может оказать джентльмен, я надеюсь, вы позовете своего покорного слугу.

— Благодарю вас. — Гертруда широко улыбнулась.

— Уверен, мадам будет крепче спать сегодня, зная, что у нее есть защитник, — сказал Мигель, увлекая ее за собой.

— Да, хотелось бы поговорить о том, как она спит! — крикнул Алферонда, но преследовать их не стал.

— Какие у вас очаровательные друзья! — сказала она, когда они садились за стол.

Если она и испытывала неловкость за свою вчерашнюю откровенность на банкете гильдии пивоваров, то ничем ее не выдавала.

— С вами никто не может сравниться. — Он оглядел таверну и увидел, что Алферонда ушел.

Гертруда достала трубку из маленького мешочка и принялась набивать ее табаком.

— Теперь, — сказала она, — о деле. Вы узнали насчет возврата денег?

Мигель был крайне удивлен:

— У меня не было времени, чтобы этим заняться. Вы не хотите спросить, как я пережил вызов на совет?

Она прикурила трубку от пламени масляной лампы.

— Уверена, вы победили. Я верю в вас. И вы вряд ли были бы в таком хорошем расположении духа, если бы не выиграли. Теперь поговорим о моих инвестициях.

Мигель вздохнул, раздраженный, что она омрачает его победу разговором о деньгах. И зачем, спрашивается, сдалась ему эта голландка, с ее секретами и краденым капиталом?

— Я знаю, мы договорились ждать две недели, — сказала она, — но, если вы не придумали, как решить нашу иберийскую проблему, деньги необходимо вернуть.

Мигель не показывал своего беспокойства:

— Мадам, куда делся ваш авантюрный дух? Я начинаю подозревать, что вы предпочли бы вернуть деньги, а не насладиться богатством, которое они вам принесут. Не сомневайтесь, я улажу эти небольшие трудности.

— Сомневаюсь, что вы их уладите. — Она медленно покачала головой. С опущенным лицом и спадающими на глаза волосами она напоминала печальную мадонну на картине. Потом она подняла голову и усмехнулась. — Сомневаюсь, что вы их уладите, — повторила она, — потому что я, глупая женщина, нашла решение.