Умри со мной - Элена Форбс Страница 58

Разговор у них клеился с трудом, говорил почти все время один Том: расспрашивал про работу — Иоланда была прислугой, — про жившую в Испании семью, учебу и всякие другие скучные дела. Ему приходилось кричать, перекрывая шум в зале, повторять слова по нескольку раз, прежде чем глупая девка понимала его. Крепко вцепившись в бокал, словно боясь, что отнимут, Иоланда кивала головой как заводная — так кивают игрушечные собачки, подвешенные на заднем стекле машины. Насколько ему помнилось, английский у девчонки был вполне приличный, однако сейчас от потрясения язык у нее почти отнялся, она едва мямлила что-то односложное. Вымотавшись от подобного рода «беседы», Том прикидывал, насколько еще его хватит. Хорошо, что вино оказывало свое волшебное действие. Для такой маломерки глотала она довольно бойко, подхихикивала все веселее, но слегка истерически, уже чуть ли не флиртуя, будто глупышка школьница. Круглые коровьи глаза ни на секунду не отрывались от него, девчонке словно самой не верилось, что ей так подвезло. Если и дальше свидание пойдет в том же духе, то провернет он все играючи. Единственная трудность — как транспортировать ее из пункта А в пункт Б?

— Не хочешь отправиться куда-нибудь, где потише? — прокричал наконец он. — У меня есть машина, и я знаю поблизости одно славное местечко, там можно спокойно поговорить.

— Нет, никаких машин! Мне и здесь хорошо, — нахмурясь, ответила она, после того как он повторил вопрос трижды.

Больше всего ей не понравилось упоминание машины. Том едва не расхохотался. Что это она себе вообразила? Да он скорее из самолета без парашюта выпрыгнет, чем станет трахать эту маленькую жалкую сучку! И как ей только в голову пришла подобная нелепость!

— Пойдем же, Иоланда! — протянул он руку. — Тут слишком шумно.

С упрямым видом она помотала головой:

— Не-е, нормально.

Возможно, он чересчур напирает? Вероятно, ей требуется еще одно вливание алкоголя, чтобы она отпустила тормоза. Или придется добавить с десяток капель ГГБ, коли она и дальше будет упираться и фокусничать. Хотя это, пожалуй, погубит все его расчеты по времени.

— Еще вина? — фальшиво улыбнулся он.

Иоланда с мрачной, надутой физиономией медленно кивнула, отчего Том мигом взбесился. Она должна песни распевать от счастья, что он вообще удостоил ее вниманием, тупая маленькая сучка! Том вылил в ее бокал остатки своего вина и отправился к стойке за новой порцией.

Иоланда провожала его глазами. Шум стоял такой оглушительный, что ей хотелось зажать уши руками. Она вдруг почувствовала себя страшно усталой, и ей стало беспросветно одиноко. Лондон — такой жестокий город! Все давило на нее, она уже чуть ли не задыхалась. Лондон высасывает из человека жизнь, так сказала ее подружка Долорес, перед тем как навсегда вернуться в Испанию. Никому до тебя нет дела. Никто ничего не желает знать. И все такие нервные, все вечно спешат, ни у кого нет времени для других. Никто даже и не взглянет, когда ты проходишь мимо по улице. Не говоря уж о том, чтобы поздороваться, как делают люди там, откуда она приехала. На нее нахлынула такая тоска по дому, что Иоланда почувствовала, как глаза защипало от слез. Чего она тут делает с каким-то незнакомым мужиком?

Когда они разговаривали по телефону и обменивались письмами, ей показалось, что он на самом деле понимает ее и сам испытывает похожие чувства. Иоланда каждый день забегала в библиотеку проверить, нет ли от него сообщения. Радовалась, если получала мейл, и приходила в отчаяние, если письма не было. Иоланда не ожидала, что он такой красивый, стильный. Ей представлялся парень помоложе, более чувствительный, неуверенный в себе, полный сомнений, старающийся разгадать, в чем смысл трудной жизни. А этот мужчина совсем другой. Самоуверенный. Категоричный. И такой властный! Это проскальзывает во всем его поведении, в каждом движении и жесте. Такое не замаскируешь. Все в нем заставляло ее желать одного: уползти опять в свою скорлупку, подальше от него. С мужчинами Иоланда всегда чувствовала себя неуклюжей и непривлекательной. И, что бы они там ни плели, безнравственной. Какого вранья они только не городили! А добивались все только одного. Так всегда говорила ее мать. И этот такой же, как остальные. Бросил как бы вскользь про свою машину, — распрекрасно она понимает, что это означает. Все его рассуждения о том, как хорошо он ее понимает, — притворство. А когда он не улыбается — улыбками-то он сверкает то и дело, — выражение его глаз пугает ее.

С того места, где сидела Иоланда, ей было не видно Мэтта. Наверное, и он ее не видит, и выпивку купит не сразу. Но он все равно вернется. И что тогда ей делать? Как удрать? Просто так он ее не отпустит. Выйдет за ней следом на улицу, она и там не будет в безопасности. Может, удастся пристроиться к кому-нибудь? Иоланда оглядела ближайшие столики: все вокруг были поглощены своими разговорами и уходить пока, похоже, не собирались. Да и что она скажет? Можно мне пойти с вами? Пожалуйста, проводите меня домой, чтобы меня никто не тронул? Люди решат, что она ненормальная! А жарко-то здесь как! Пить она не привыкла, сейчас пила, только чтобы угодить ему и прибавить себе храбрости. У нее кружилась голова. Того гляди, вернется с выпивкой Мэтт; ее захлестнула паника. Бежать отсюда надо! И поскорее! Успеть, пока не вернулся! Углядев выход в конце зала, Иоланда подхватила сумку, содрала с вешалки свою куртку и опрометью выскочила на улицу.

Подмораживало, но после духоты и дыма паба так приятно было вдыхать свежий воздух. Проходя мимо окон, Иоланда пригнулась, а потом припустила со всех ног, поскальзываясь, едва не падая, по короткой лестнице, влажные ступени которой вели вниз, к каналу. Дорогу, самый короткий путь обратно к метро, она помнила. Как только Мэтт поймет, что она удрала, он обязательно бросится следом. Нужно торопиться. Удрать подальше. Одна надежда: он не догадается, в какую сторону она побежала.

На дорожке было совсем темно, только редкие фонари отбрасывали на асфальт странные мигающие озерца оранжевого света. От холода у девушки слезились глаза, во рту пересохло от страха, но она все бежала, ее шаги гулко отдавались на асфальте. От зловонного запаха воды ее тошнило, однако Иоланда боялась остановиться. Дорожка, следуя течению канала, повернула налево, с обеих сторон канал обступали высокие здания. Лишь кое-где редко светилось окно, вокруг — ни души. Когда Иоланда свернула на повороте, впереди в свете лучей фонаря возник темный силуэт. Кажется, мужчина… Неужто — он? Святая Мария, Матерь Божия, неужели он так скоро разыскал ее? Сердце бешено запрыгало, девушка хватала ртом воздух. Она застыла, зажала руками рот, чтобы не закричать от страха. Нет, она просто дура, это никак не может быть Мэтт, уговаривала она себя. Даже если он сообразил, в какую сторону она убежала, он не мог оказаться перед ней. Не успел бы он ее обогнать. Может, этот прохожий поможет ей? Проводит до метро, убережет от опасности.

— Пожалуйста, помогите! — закричала Иоланда.

Глаза ее привыкли к полумраку, и теперь она разглядела высокого и широкоплечего мужчину — свет выхватил неровно подстриженные короткие волосы. Но прохожий не шевельнулся, словно врос в землю посреди дорожки: ноги слегка расставлены, руки уперты в бока, лицо скрыто тенью. Он стоял неподвижно, его можно было принять за статую — одну из тех шагающих бронзовых фигур рядом с каналом у Паддингтонского вокзала. Когда Иоланда в первый раз их увидела, от изумления разинула рот. Так похоже на всамделишных людей! Но здесь не было никакой статуи, и уж точно не посередине дорожки. Так он ей поможет? Нужно ли ему рассказать, что с ней приключилось? Когда девушка неуверенно шагнула к нему, она услышала, как позади, все ближе и ближе, загрохотали шаги. Топот раздавался прямо у нее за спиной. Она судорожно вздохнула, и тут ее сшибли на землю.