Близнецы. Кто стрелял в урода? - Андрей Анисимов Страница 58

– Я тебя назначил помощником не для того, чтобы сопли вытирать. Такие вопросы сам решать обязан. Конечно, звони. – Столь заметное раздражение сдержанный майор проявлял редко. «Теперь начальство», – заключил капитан и уселся на телефон. «Как я с ними буду беседовать, я же по-польски не разумею», – заволновался Николай, но Фортуна опять вернула ему свое расположение. Бортмеханик Спешнев Заславский по-русски говорил.

– Вы меня застали чудом. Через час мы уходим на два месяца. – Выслушав московского милиционера, сообщил поляк. Волков задал вопрос о происшествии на Цветном бульваре.

– Конечно, помню. Мы всю дорогу обсуждали этот кошмар. Позволю себе сказать за всех, этот случай омрачил очень светлую поездку.

– Не заметили ли вы кого-нибудь рядом, кто мог выстрелить?

– Нет, но один странный человек все время толкал Барбару. Она его даже обругала. Он сидел на скамейке, а метров за десять до того, втиснулся к нам в группу. Но стрелял он или нет, не скажу. Никто из наших не скажет. Если бы подобное заметили, заявили властям, а уж между собой поделились бы обязательно.

– После происшествия он оставался с вами?

– Не помню. Мы все так растерялись. Потом этот маленький мужчина размахивал пистолетом. Нет, не припомню…

– Вы могли бы описать этого человека?

– Пока он со скамейки вставал, разглядеть не успел. А потом шел сзади и видел его только со спины. Вот Барбара могла заметить. Она с ним близкий контакт имела…

– Вы прекрасно говорите по-русски, даже без акцента. – Похвалил собеседника Маслов.

– Я родился во Львове, учился в русской школе, а потом десять лет плавал на советском теплоходе. Для меня больший комплимент, что я по-польски говорю без русского акцента…

Николай посмеялся шутке бортмеханика, поблагодарил его и записал телефон Барбары. Супруга одного из моряков, Барбара Маевска, во Львове не родилась и на советском теплоходе не плавала. Услышав свое имя, она с такой скоростью понесла польский текст, что капитан опешил. Он извинился, положил трубку и снова позвонил бортмеханику.

– Пан Спешнев, простите меня ради Бога. Вы готовитесь к отплытию и вам не до меня. Но я совсем не понимаю пани Барбару, а на поиск переводчика уйдет время. Поговорите с ней сами, пусть опишет вам этого мужика, а я еще раз вас потревожу. – Взмолился Маслов.

Через полчаса он знал, что к группе польских туристов прилип мужчина лет сорока трех, высокий, красивый блондин с голубыми глазами и родимым пятнышком на правой щеке. Такого успеха капитан не ожидал.

– Если я найду этого человека, пани Барбара его по фотографии опознает?

– Можете не сомневаться. Красивого мужчину она вспомнит обязательно. – Рассмеялся поляк.

* * *

Волков вернулся в Управление с чувством побитой собаки. Тимофей, выслушав угрозы Лаврентия, помчался домой к Ержину. Но бывший шеф его даже не впустил в подъезд:

– Я тебе сказал, пора научиться самостоятельной работе.

– Это очень важно для вас. – Пытался пробиться в сознание подполковника Тимофей.

– Для меня ничего уже не важно. – Глухо ответил Ерожин и отключил домофон. Волков еще несколько раз набрал код. Но Петр Григорьевич больше не реагировал.

– Как хорошо, что вы приехали, товарищ майор. – Маслов горел желанием поделиться.

– Ну, что нарыл? – Вяло поинтересовался новый начальник отдела у своего нового помощника.

– Достал я поляков. Перед выстрелом втерся к ним один тип. – И Маслов доложил полученную из Гданьска информацию.

– Мужик, говоришь, еще и блондин. – Протянул Волков, и замолчал, прикидывая, кто бы, из знакомых ему по делу Хромова, подходил под этот портрет. Уж точно не Барри Туганов, и не юрист Пригожев. Уголовника красивым и высоким блондином никак не обзовешь. Барри был широк в плечах, приземист и имел руки гориллы. Лысоватый Пригожев выглядел представительно, но остатки его волос выдавали бывшего шатена. Больше всех по описанию Барбары на новое действующее лицо смахивал подполковник Ерожин. Но Петр Григорьевич взирал на мир глазами цвета стали и родимого пятна на правой щеке не завел. Если пятно и можно было нарисовать, цвет глаз изменить трудно. Да и по словам Михеева, Ерожин выскочил из дома через сорок минут после ухода жены. Даже если он домчался на своем «Саабе» прямо к выстрелу, загримироваться все равно бы не успел.

– Что вы думаете об этом? – Маслов с нетерпением ждал реакции начальника на свое сообщение.

– Что я могу думать, Коля? – Разозлился майор: – У тебя тоже голова есть. Надо привыкать самостоятельно мыслить. Вполне возможно, что этот тип обратил внимание на прекрасную полячку и терся рядом, желая к ней приклеиться.

– Откуда вы знаете, что она прекрасная?

– Ну, а вдруг?

– Так не честно, Тимофей Николаевич.

– А если честно, то надо еще копать. Повторно опроси всех свидетелей по списку. Слава Богу, они в море не уходят. Вдруг кто заметил блондина с голубыми глазами. Сделай упор не на свидетелей, а на свидетельниц. Голубоглазый красавец им скорее запомнится. И лейтенантиков, дежуривших у цирка, на этот предмет потереби.

– Очень уж гномик Кунтария напортил. Его прыжки с пистолетом отвлекли народ, но я попробую.

Отпустив Маслова, Тимофей стал чертить схему. Так всегда делал Ерожин, и майор графический метод у шефа позаимствовал. Картинка получилась такая – в центре сам убитый. Сзади толпа туристов. Перед ним Надя. Шантажист нес букет и конверт со злополучным посланием. Если Надежда Ивановна Ерожина попала в больницу от шока, значит, она находилась близко от Беньковского в момент выстрела. «Почему ее никто не опросил?» – Задал себе вопрос Тимофей и сам же себе ответил вопросом – «А кто, кроме меня, должен был это сделать?» Причина столь странного поведения Волкова заключалась не в его рассеянности. Петр Григорьевич оберегал супругу, тревожась за ее здоровье, и Тимофей постеснялся беспокоить Надю. Но теперь шок у нее прошел, и можно с Надей поговорить. Звонить Ерожину майор не хотел, опасаясь снова нарваться на грубость. Но другой возможности связаться с Ерожиной не видел и набрал домашний номер шефа.

Трубку сняли мгновенно:

– Да?

– Петр Григорьевич… – Начал было Тимофей, но подполковник его прервал: – Я же просил меня не трогать.

Майор перешел на официальный тон:

– Я звоню Надежде Ивановне в интересах следствия.

– Тимофей, Надя вчера ушла из дому, и я ее больше не видел. Попробуй позвонить родителям. У тебя есть телефон Аксеновых?

– Да, есть. Извините, Петр Григорьевич, я не хотел… – Смутился майор.

– Все в порядке. – И Ерожин положил трубку.

«Надя ушла из дома… Вот почему он такой колючий» – Догадался Волков. «Почему ушла Надя? Неужели он ей рассказал?» Посидев некоторое время в нерешительности, Волков все же набрал номер Аксеновых.