Сокровища Рейха - Томас Гиффорд Страница 55

Питерсон читал, глядя через мое плечо. Закончив, он посмотрел на меня:

– Вы думаете, это возымело действие?

В дверях появился Даусон и голосом, от которого Питерсон подпрыгнул на месте, возвестил:

– Полковник Стейнз!

И тут через широкий проем в зал вкатился человек в кресле для инвалидов со стрекочущим моторчиком. Тонкие бледные губы широкого рта были растянуты в улыбку, светлые, дугой изогнутые брови высоко подняты над серо-голубыми глазами. Орлиный нос торчал на продолговатом лице. Блеклые с проседью пряди волос падали на высокий лоб. Голос, не искаженный плохой телефонной связью, оставался суровым, металлическим и холодным, как сквозняки, гулявшие по каменному полу. Ноги его были укутаны тяжелым толстым пледом.

– Добрый вечер, господа, добрый вечер, и добро пожаловать на наш довольно неприветливый остров. Вы, – сказал он, ловко подкатывая ко мне, – наверняка мистер Купер. Явное фамильное сходство, прежде всего в глазах. Позвольте выразить вам мое искреннее сочувствие по поводу смерти вашего брата… А вы, – он взглянул на Питерсона, – приятель мистера Купера?

Питерсон представился, после чего полковник Стейнз жестом указал нам на глубокие кожаные кресла у камина. Подозвав Даусона, он велел подать поднос с бокалами, коньяком, виски и содовой, а также посмотреть в кладовой, что можно приготовить на ужин. Мы сели. Я чиркнул спичкой, раскурил трубку, налил немного виски с содовой.

Пока мы ожидали возвращения Даусона, Стейнз проявил себя как умный, острый на язык комментатор по части политических проблем Англии. Государственных лидеров ее он считал людьми весьма порядочными, но «политически нерешительными».

Говоря все это, полковник не переставал улыбаться и энергично жестикулировать. Его элегантные светлые с проседью усики были аккуратно подстрижены, на щеках залегли глубокие складки, кожа на лице задубела от атлантических штормовых ветров.

Появился Даусон, держа в руках поднос с кругом стилтонского сыра, горчицей, фруктовым пирогом, дымящимся кофейником и бутербродами с ростбифом.

Полковник Стейнз пригласил нас наполнить тарелки. Отправив Даусона подготовить нам комнаты, он вставил в черный мундштук сигарету и приступил к повествованию, ради которого, собственно, мы и прибыли к нему:

– Сирил Купер приехал ко мне из Глазго сразу после встречи с Алистером Кемпбеллом. Я знаком с мистером Кемпбеллом давно, поскольку был связан с ним по работе в Каире еще до того, как война с фашизмом развернулась повсеместно. Ваш брат показал мне газетную вырезку – фотографию человека по имени Гюнтер Брендель и его очаровательной супруги Лиз. В силу некоторых обстоятельств у меня имеется толстое досье на Гюнтера Бренделя, о чем Кемпбелл прекрасно знал. Но к этому мы вернемся позже… Сирил сообщил мне, что он внук Остина Купера, и этот факт вызвал с моей стороны гораздо больший интерес и любопытство, чем он мог себе это представить. Вашему брату было известно, что он может получить от меня информацию о Бренделе. Он признался, что его интересует не столько сам Брендель, сколько эта молодая женщина, Лиз Брендель, – выцветшими глазами Стейнз в упор посмотрел на меня сквозь пелену сигаретного дыма, – и высказал весьма занимательное предположение. Он утверждал, будто Лиз Брендель – его сестра, которую все считали давно погибшей. Я, естественно, спросил, на чем основывается такое его заключение, а он, сильно смутившись, ответил, что она выглядит так, как могла бы выглядеть сейчас его сестра, что она почти точная копия его матери, какой он помнит ее с детства. И надо отдать ему должное, он очень и очень твердо стоял на своем.

Впрочем, честно говоря, я почти наверняка не стал бы вникать во все это, но тот факт, что этот молодой человек – внук Остина Купера, сыграл для меня огромную роль. А также то, господа, что Гюнтер Брендель был и остается фашистом.

Все это полковник произнес со свойственным ему железным спокойствием. Подавшись вперед, он сделал глоток виски. Питерсон глянул на меня с живейшим интересом, затем снова принялся жевать непрожаренный ростбиф.

– Такая связь – Остин Купер и Гюнтер Брендель, причем оба нацисты, – вызвала у меня аналогию с несущимся по пустынной улице грузовиком. – Стейнз улыбнулся найденному сравнению. – Подобное совпадение, если это действительно совпадение, – феноменально, друзья мои, хотя жизнь научила меня относиться к таким вещам с недоверием. Однако здесь я обнаружил вполне целенаправленный, определенный смысл. Слушая вашего брата, учитывая, кем был его дед и кем по-прежнему является Брендель, соотнося все эти факты со своими собственными интересами – о чем мы также поговорим несколько позже, – я пришел к выводу, что здесь просматривается определенная схема. – Он вздохнул. – Мистер Питерсон, вы не будете так любезны пошевелить дрова в камине? Я отлично знаю, что мои ноги давно утратили чувствительность, но, клянусь, я ощущаю ими сквозняки, как старый морской волк ощущает перемену погоды по своей деревянной ноге.

Искры с ревом устремились в дымоход, тяга была хорошая. Питерсон, поглаживая себя по обвислым черным усам, стоял, глядя на огонь. Стейнз вставил в мундштук новую сигарету и раскурил ее, чиркнув спичкой о ноготь длинного большого пальца.

– Теперь, – продолжал он, – мое недоверие к совпадениям, похоже, оправдалось. Вы сказали, что ваш брат мертв. Вам не кажется, что он погиб потому, что Остин Купер и Гюнтер Брендель – эти два нациста – как бы перекликаются друг с другом через многие годы? Вполне возможно, не так ли? – Он замолчал и глянул на меня своими честными глазами. – Расскажите мне о вашем брате, мистер Купер. Расскажите, что заставило вас пойти по его следу, который привел вас на мой остров?

Я постарался как можно подробнее сообщить полковнику Стейнзу о том, что со мной произошло. Это заняло довольно много времени. Заканчивая рассказ, я сказал:

– Три дня назад в Глазго Алистер Кемпбелл был убит каким-то человеком, который одновременно пытался застрелить и меня. Но мне удалось скрыться. Однако только в Лондоне, когда на столе в квартире брата я увидел ваше письмо, я понял, что там, в полутьме на лестничной клетке, умирая, Кемпбелл назвал ваше имя, а я просто неправильно его понял. И вот мы здесь, полковник Стейнз, потому что Кемпбелл хотел, чтобы мы вас нашли, и потому что у вас побывал мой брат… а его путь – это путь, по которому идем мы.

Продубленное морскими ветрами лицо Стейнза побледнело, мгновенно и резко залегли складки в уголках рта. Он хлебнул солидную порцию виски и тихо произнес:

– Значит, Кемпбелл убит… Чудной тип, чудной… Однако он не последняя жертва в этой очень долгой войне. Его убили из-за вас и вашего брата, сомнений нет. Но он будет отмщен, уверяю вас.

Питерсон поймал мой взгляд, поднял брови и беззвучно произнес: «Отмщен». При этом он оставался невозмутимым. У меня же на лбу выступил холодный пот.

Глубоко сидящие светлые глаза полковника, обрамленные рыжими ресницами, скользнули по нашим лицам и исторгли холодное пламя. Взгляд этого увечного обжигал и пугал меня: что, если Питерсон прав? Может, Стейнз в самом деле сумасшедший? А металлический голос тем временем продолжал: