Девушка с обложки - Мэри Каммингс Страница 51

Из дневника Клодин Бейкер: «Томми, Томми, Томми! Господи, подумать страшно, что могло бы случиться, если бы я у шейха еще с этими шахматами задержалась!»…

В первый миг она отшатнулась, едва не взвизгнув от испуга, но в следующую секунду бросилась к окну.

Откуда он там взялся?! Неважно — скорее открыть, впустить!

Хитрая защелка иллюминатора никак не хотела поддаваться — Клодин судорожно дергала ее, боясь отвести взгляд от видневшегося за стеклом лица, словно оно могло тут же исчезнуть. Наконец распахнула створку — за край проема тут же ухватилась рука, затем вторая, и Томми начал тяжело и медленно втягивать свое тело в каюту.

Только когда он уже наполовину оказался внутри, Клодин опомнилась и ухватила его за плечи. Чуть не отдернула руки — показалось, что схватилась за кусок льда — но тут же вцепилась крепче и принялась тянуть что есть сил, пока он не свалился на ковер у ее ног.

Она перевернула его — бледный, посиневшие губы… глаза закрыты…

— Ты ранен?!

Не открывая глаз, Томми едва заметно мотнул головой.

— З…замерз…

— Я сейчас!

Клодин метнулась сама не зная куда, наверное, за одеялом — но он неожиданно сильно схватил ее за руку.

— Канат… вытяни…

Из иллюминатора свисала белая веревка толщиной в палец. Клодин потянула — веревка подалась, потом застряла, снова подалась… казалось, ей не будет конца… и вдруг, после очередного рывка, пошла легко. Втянув ее в каюту и бросив на пол, Клодин захлопнула иллюминатор, отгораживаясь от моросившего снаружи дождика, и снова присела; взяла за руку — холодную, будто неживую.

Томми открыл глаза, губы дрожали; неровные выдохи вырывались из груди с дрожащим звуком, чуть ли не стоном.

— Сейчас… сейчас согреешься… — Она кинулась в ванную, включила горячую воду и, вернувшись, принялась расстегивать на нем одежду, насквозь промокшую и грязную. Тело под одеждой тоже было ледяное и покрытое мурашками, как курица из холодильника.

— Сейчас, милый, все хорошо будет…

Стащила с него ботинки, высвободила из брюк — ладно, хватит, остальное потом! — и, закинув его руку себе на плечи, помогла подняться. Шатало его так, что, казалось, стоит на секунду отпустить — и он снова рухнет.

— Пойдем… — Шаг за шагом, обнимая и поддерживая, повела в ванную; помогла переступить через бортик. — Садись!

Нагнулась, опуская его в горячую воду. Томми издал странный звук, словно зажимая в горле стон — наверное, ему, замерзшему, вода эта показалась кипятком.

— Ничего, не горячо совсем, — Клодин поболтала в ванне рукой, — видишь!

Он пробормотал что-то.

— Что? — она нагнулась ближе, пытаясь расслышать его слова.

— А я надеялся… ты меня своим телом отогревать станешь…

— Но я… — начала Клодин, прежде чем сообразила, что ее возлюбленный и тут не изменил своей привычке шутить в любой ситуации. — Да ну тебя!

Выскочила из ванной, бросилась к кофеварке — ему сейчас не помешает что-нибудь горячее! Щедрой рукой накидала в кружку сахара, опорожнила несколько упаковок сливок, туда же плеснула изрядную толику бренди из бара. Дополнила все это кофе, болтанула пару раз ложкой — и понеслась обратно, подталкиваемая жуткой мыслью: а вдруг, пока ее нет, он отключился, сполз в воду и…

Но Томми не отключился и не захлебнулся; наоборот, выглядел куда лучше — болезненной бледности больше не было, губы тоже стали нормального цвета. Смотрел он чуть осовело, но вполне осмысленно и даже потянулся рукой к кружке.

— Сиди-сиди, — пресекла поползновение Клодин. — Уронишь — обожжешься. — Поднесла чашку к его губам. — Пей. Маленькими глоточками.

— Тише.

— Что?

Только теперь она поняла, что за всеми этими хлопотами начисто забыла о том, что творилось за дверями каюты. Тут же перешла на шепот.

— Пей!

Он сделал несколько глотков и закинул назад голову; спросил, закрыв глаза:

— Ты где была так долго?

— У шейха. В шахматы играла. Я же не знала, что ты меня тут… ждешь.

— У тебя все в порядке?

— Да. — (Не считая, конечно, того, что яхта захвачена террористами…)

Снова поднесла к его губам чашку, второй рукой поддержав за затылок — он попил еще и отстранился.

— Потрясающе…

— Что?

— Кофе потрясающий… и ты… тоже… — Улыбнулся сонно. — Давай поженимся, и ты мне его будешь варить каждый день.

Опять шуточки начались!

Клодин отставила кружку в сторону и принялась стаскивать с него остатки одежды; мысленно похвалила себя за догадливость: снимать с болтающегося в теплой воде человека майку, трусы и носки оказалось и впрямь куда легче, чем с лежащего на ковре.

Бросила мокрое белье на пол и присела на край ванны, разминая и массируя его левую руку, распухшую и покрасневшую, с глубоким следом от веревки, пересекающим ладонь.

Томми лежал неподвижно, глаза были закрыты.

Как его отсюда вытаскивать, если он совсем разоспится? Нет, так дело не пойдет!

— Вставай-ка! — Она подергала его за плечо. Томми лениво приоткрыл глаза и вздохнул.

— Зачем?

— В кровати поспишь.

Заставила его встать и как маленького обхватила полотенцем, обхлопала, обтерла.

— Давай пойдем… Пойдем, обопрись на меня.

— Да я сам… — Он попытался выйти из ванны и пошатнулся.

— Ничего-ничего, пойдем. — Обхватила за талию, помогла вылезти и повела к кровати. Откинула одеяло. — Ложись.

— Разбуди в четыре, — пробормотал он, — я должен уйти до рассвета.

— Хорошо. — Отпустила его, и он буквально рухнул в кровать. Повернулся набок, улыбнулся одной половиной рта.