Первая пуля - последняя пуля - Алексей Макеев Страница 49

– Как ты? – поинтересовался он у раненого.

– Могло быть и лучше, полковник.

– Извини, – невольно сорвалось с уст Гурова, хотя он изначально и не планировал говорить слова извинения.

– Ничего. Вы тоже сработали на славу. Все прошло тип-топ. А я… Я выкарабкаюсь, полковник. Мне же не привыкать к подобным передрягам.

– Не сомневаюсь в этом, Кулак.

Санитары подняли носилки и двинулись к автомобилю «Скорой помощи». Учитывая состояние больного, они старались идти в ногу и не очень быстро. Гуров пошел рядом, продолжая пристально изучать осунувшееся лицо вчерашнего зэка.

– Кстати, я удивлен, Кулак. Ты никого не убил…

– Не успел, – ответил тот, и половник, не выдержав, рассмеялся.

– Даже напротив – ты спас чужую жизнь. Ее бы убили, Кулак, если бы не ты. Я имею в виду Оксану.

– Я догадался, – носилки уже поставили на край пола машины. – Но я не мог поступить иначе, полковник. Вы же знаете, я чертовски люблю жить и считаю, что только дураки подставляют себя под пули… Но в данном конкретном случае… Я обещал ей, полковник. Я дал ей слово.

– Что обещал? Какое слово?

Но Кулак не успел ответить. Носилки закатили внутрь, санитары проворно запрыгнули в салон и закрыли за собой дверь. На крыше загорелся проблесковый маячок, и автомобиль «Скорой помощи» резво сорвался с места. Гуров стоял и смотрел ему вслед.

– Лева, у тебя сигареты есть? Угостишь? – Крячко, как всегда, был уже рядом.

Гуров достал новую пачку, распечатал ее и швырнул целлофан себе под ноги. Только сейчас он обратил внимание на то, что и машина с арестованными Белоненко и Боткиным тоже покинула территорию старого заброшенного кладбища. На освещенном пятачке стояли только они со Стасом. Гуров подал из пачки соратнику одну сигарету, другую взял себе. Они синхронно закурили, и ветер, подхватив сизые клубы дыма, понес их по направлению к полуразрушенному склепу.

– Интересно, кто тут похоронен? – вслух произнес Крячко.

– Это цыганский склеп, Стас.

– Я знаю. Но когда-то это был очень богатый склеп. Видишь стертую лепнину по бокам? Такую в прежние времена покрывали золотом. Значит, и те, кто покоится там, внутри, при жизни тоже были фигурами заметными. Деньги у них были. Вот я и думаю, кто же они такие? Цыгане ведь кочевой народ…

– Цыгане – богатый народ, Стас, – нравоучительно произнес Гуров.

– Брось. Опять подкалываешь?

– Нет, нисколько, – полковник был предельно серьезен. – Знаешь, что вводит тебя и других, кто не знает истинного положения вещей, в заблуждение?

– Что?

– Тряпье, в которое они одеваются. Цыгане.

– Ну?

– Вот тебе и ну, Стас. А ведь они так одеваются не потому, что у них денег нет. А потому, что у них вкуса нет. Народ такой, понимаешь?

Крячко подозрительно прищурился:

– У меня башка сегодня уже туго соображает, Лева, но почему-то мне кажется, что ты, как обычно, паришь мне мозги. Нашел дурачка.

Гуров пожал плечами:

– Не хочешь – не верь. Я же тебя не заставляю. А насчет башки ты прав. Я сам как в анабиозе каком-то. От усталости с ног валюсь. Поехали по домам?

– Поехали, – охотно согласился Крячко. – Если бы ты знал, Лева, как давно я уже жду от тебя этой фразы.

Они неспешной, вялой походкой двинулись к центральным воротам, туда, где Гуров оставил свой припаркованный в тени «Пежо». Полный круглый диск луны скрылся за хмурыми тучами, и окрестности полностью погрузились в непроглядный мрак. На фоне темного пространства мерцали лишь два уголька тлеющих сигарет.

Оперативники вышли за ворота.

– А почему у них вкуса нет? – все-таки не удержался от вопроса Крячко. Похоже, что эта тема прочно засела у него в голове.

– Лучше спроси об этом у них самих, – лениво откликнулся Гуров.

Он снял «Пежо» с сигнализации, и автомобиль приветливо пискнул. Мужчины заняли в салоне уже привычные для себя места. Гуров зевнул и выбросил окурок за окно. Сон уже обволакивал его настолько, что возникало внутреннее беспокойство, сумеет ли он довести машину до дома.

– Как же я у них спрошу, если они умерли? – не унимался Крячко.

– А ты спроси у живых. У них тоже вкуса нет.

– Правда?

– Я тебе когда-нибудь врал?

Станислав тоже сделал последнюю глубокую затяжку, шумно выпустил дым и избавился от окурка щелчком.

– Всегда, – безапелляционно заявил он.