Письмо от русалки - Камилла Лэкберг Страница 49

В доме было тихо, когда Кеннет вошел. Лисбет, по всей видимости, спала. Поначалу он собирался заглянуть к ней, но потом решил не будить, если она только что заснула. Лучше сделать это потом — ей сейчас очень нужен отдых.

На мгновение Кеннет остановился в холле, прислушиваясь к тишине — скоро он останется наедине с этой тишиной. Правда, ему и раньше приходилось сидеть дома одному — Лисбет была очень увлечена своей учительской работой и часто задерживалась по вечерам. Но когда он возвращался домой раньше ее, в доме царила иная тишина. Она была полна обещаний и ожиданий того момента, когда хлопнет входная дверь и раздастся ее голос: «Дорогой, а вот и я!» Этих слов он больше не услышит. Лисбет скоро покинет этот дом, но уже не вернется.

Внезапно на него накатила скорбь. Всеми силами души Кеннет сдерживал это чувство, откладывая его на потом, но теперь все плотины прорвало. Прижавшись лбом к стене, он почувствовал, что сейчас заплачет. И он сдался, беззвучно заплакал, и слезы закапали на ботинки. Впервые он в полной мере представил себе, каково ему будет без нее. Ибо она уже почти покинула его. Любовь по-прежнему жила, но изменилась. Ибо от той женщины, которую он когда-то любил, осталась лишь тень. Ее уже не было с ним, и он горько оплакивал ее.

Долго простоял он так, прижавшись лбом к стене. Через некоторое время слезы стали капать реже. Когда они прекратились, Кеннет глубоко вздохнул, поднял голову и вытер щеки ладонями. Достаточно, больше он не может позволить себе расслабляться.

Кеннет зашел в кабинет. Письма лежали в верхнем ящике стола. Его первым движением было выбросить их, проигнорировать, но что-то помешало ему. И когда накануне вечером появилось четвертое, подброшенное прямо в дом, он порадовался, что сохранил их. Теперь он понимал, насколько это все серьезно. Кто-то желал ему зла.

Кеннет понимал, что надо было сразу отнести их в полицию, вместо того чтобы сидеть и бояться нарушать покой Лисбет, смиренно ожидавшей смерти. Для того чтобы защитить ее, надо было воспринять это всерьез и что-то предпринять. Слава богу, что он вовремя это осознал — что Эрик заставил его вовремя это осознать. Если бы с ней что-то случилось из-за его бездействия, он никогда бы этого себе не простил.

Собрав дрожащими руками письма, Кеннет проскользнул в кухню и сложил их в обычный полиэтиленовый пакет. Поразмыслил над тем, не уйти ли тихонько, чтобы не разбудить ее. Однако он не мог удержаться от того, чтобы еще раз взглянуть на нее. Увидеть, что все в порядке, увидеть ее лицо — в спокойном сне.

Кеннет осторожно приоткрыл дверь в гостевую комнату — открыл беззвучно и увидел жену. Она спала. Глаза были закрыты, и он внимательно разглядывал ее, каждую черточку ее лица — исхудавшего, высохшего, но все же красивого.

Он беззвучно вошел в комнату, охваченный желанием прикоснуться к жене. Но внезапно почувствовал, что что-то не так. Вид у нее был такой же, как всегда во сне, но вдруг он понял, что заставило его внутренне сдаться. В комнате царила полная тишина — дыхания Лисбет не было слышно.

Кеннет кинулся к ней, приложил два пальца к шее, потом к запястью, ища биения пульса. Но все усилия были напрасны — он ничего не почувствовал. В комнате было тихо, и ее тело оставалось неподвижным. Она покинула его.

Он услышал звук, похожий на рычание раненого зверя. Жуткий гортанный рык. Кеннет не сразу понял, что этот звук вырвался у него из груди. Он сел на кровать и приподнял ее — осторожно, словно она по-прежнему могла ощущать боль.

Ее голова тяжело опустилась ему на колени. Он погладил Лисбет по щеке и почувствовал, что слезы снова жгут ему глаза. Горе навалилось на него с такой силой, что все прочие горести растворились в нем. Он понял, что никогда не знал, что такое настоящая скорбь. Острая физическая боль растекалась по всему телу, закручивая каждый нерв. От этого невыносимого чувства он закричал в голос. Звук отдался эхом в маленькой комнатке, отраженный бледными обоями и цветастым пододеяльником.

Ее руки были сложены на груди, и он осторожно расцепил ее пальцы — ему хотелось в последний раз подержать ее руку в своей. Он почувствовал пальцами шершавость ее кожи — ее рука утратила свою мягкость от облучения, но не перестала быть родной и знакомой.

Он поднес ее ладонь к губам, чувствуя, как слезы смачивают руки, соединяя их вместе. Соленый вкус его слез смешивался с ее запахом. Более всего на свете ему хотелось бы так и остаться здесь, не отпуская ее руку. Но он понимал, что это невозможно. Лисбет больше не принадлежала ему — он должен разжать руки и отпустить ее. Ей больше не больно, боль ушла. Рак победил, но и проиграл, ибо он умер вместе с ней.

Кеннет осторожно положил ее руку вдоль тела. Правая рука по-прежнему лежала так, словно была сплетена с левой, и он поднял ее, чтобы тоже положить вдоль тела.

Внезапно он замер. В руке что-то лежало. Что-то белое. Сердце учащенно забилось. Ему захотелось снова соединить ее руки и спрятать то, что скрывалось в них, но он не смог. Дрожащими пальцами он разжал руку Лисбет, и белый предмет упал на пол. Это был свернутый вчетверо листок белой бумаги. Однако Кеннет уже догадывался, какой посыл он хранит. Он почувствовал в комнате дыхание зла.

Кеннет потянулся за бумажкой. Поколебался с минуту, потом развернул ее и прочел.