Мрак под солнцем - Чингиз Абдуллаев Страница 48

— Нет, — быстро сказал Данченко, — этонесерьезно. Москва вот уже столько лет пытается вбить клин между братьями, мыдаже думали так припугнуть Фиделя. Ничего не выходит. Рауль слишком к немупривязан. Он никогда не поднимет войска против своего брата. Скорее пустит себепулю в лоб. И этот Абелардо тоже такой.

— Вот совсем молодой член Политбюро, самый молодой. Емувсего пятьдесят лет, — поднял следующую папку Нилин, — Хуан ЭстебанЛасо Эрнандес. Кстати, учился в ГДР. Был первым секретарем в несколькихпровинциях. И еще важный факт — на самой Кубе он кончал только Высшую партийнуюшколу. Может, подойдет?

— Я его лично знаю, — немного снисходительносказал Данченко, — это настоящий фанатик. Он предан Фиделю.

Не подойдет.

— Давайте следующий список, — предложилМаксимов, — ясно, что здесь мы ничего не найдем. Может, поискать средиинтеллектуалов, как в Румынии?

— У нас есть такой человек. Роберто Фернандес Ретамар.Писатель и публицист. Лучшей кандидатуры не найти. — Нилин наклонился ивытащил папку из другой стопки, начал ее листать. — Вот посмотрите. Онучился в Парижском и Лондонском университетах. Преподавал в Колумбийском,Йельском и Пражском университетах. Директор «Дома Америки». По-моему, весь мирего встретит с криками приветствия. Такая кандидатура подойдет?

— Тоже не очень, — признался Данченко, — этотРетамар давно живет на Кубе, пишет неплохие публицистические статьи. Но оннастоящий ученый, такой рафинированный интеллигент. Ни в какую революцию он непойдет.

— Тогда мы должны вообще приглашать людей состороны, — вспылил Нилин, — я не понимаю, что мы делаем. Если мызаинтересованы в том, чтобы наши станции электронной разведки по-прежнему былина Кубе, нам нужно делать все, чтобы Фидель Кастро сидел там как можно дольше.А вместо этого мы ищем кандидатуру для его замещения. Вам не кажется этонелогичным?

— Не кажется, — ответил Данченко, — Фиделяскоро не будет на острове, а мы сумеем получить очень большие дивиденды отснятия страха с Америки. Они ведь по-прежнему боятся харизмы этогососеда-бородача.

— А почему вы так уверены, что его не будет? —нахмурившись, спросил Максимов.

— Знаю, — коротко ответил Данченко, — ипотом, вы сами понимаете, насколько секретные сведения нам сообщил в разговорезаместитель директора СВР.

— Понимаю, — вздохнул Максимов, — вы думаете,он имел в виду и физическое устранение «команданте»?

— Я не знаю, что он имел в виду, но могу догадаться.

— А почему именно третьего июня?

— Вот этого я не знаю действительно, — засмеялсяДанченко, — видимо, важная дата наше третье июня. Она имеет какое-тоопределенное значение.

— Давайте смотреть дальше, — предложил Нилин. Всвоих больших роговых очках он напоминал скорее преподавателя гуманитарноговуза, чем офицера разведки. И если Максимов вообще был похож на любого инженераиз МВТУ или МАИ со своей интеллигентной внешностью — чуть вздернутым носом,мягким, округлым подбородком, светло-коричневыми, почти рыжими, волосами и даженесколькими редкими веснушками, оставшимися на лице как знак детства, тоДанченко — единственный среди них — мог вполне сойти за шпиона. Он был чутьвыше среднего роста, худой, подтянутый, с резкими, даже несколько грубыми,чертами лица. Волосы он имел редкие, торчащие ежиком и трудно поддающиесярасческе. На подбородке был небольшой шрам, заметный, лишь когда он чутьподнимал голову. Зато руки и пальцы у него были красивые, длинные, строгие, каку пианистов.

— Рене Анильон Капоте, — продолжал читатьНилин, — он был послом в СССР в начале восьмидесятых. Работал девять летпервым заместителем министра иностранных дел Кубы. Он сейчас Генеральныйсекретарь Организации солидарности народов Африки, Азии и Латинской Америки.Ему шестьдесят три года. Может, оставим?

— В какие конкретно годы он был послом в СССР? —уточнил Максимов.

— В восемьдесят первом — восемьдесят третьемгодах, — ответил Нилин, посмотрев в личное дело. Максимов и Данченкопереглянулись.

— При Андропове, — пожал плечами Максимов.

— Убираем, — понял Нилин, доставая следующего.

— Если хотите посла при Горбачеве, — быстро досталодну папку Нилин, — вот у меня есть еще одна кандидатура. Хулио КамачоАгилар. Был послом в СССР с октября восемьдесят шестого по февраль девяностого.Но он тоже член Политбюро. У него хорошие связи с армией, он работал тамначальником Политуправления. Очень смелый и храбрый человек. Он имеет звание,как и Фидель, «команданте революции».

— Интересно, — кивнул Максимов, — такойчеловек может оказаться интересной находкой. Отложите его в сторону, —решил Максимов, — я его лично не знаю, может, стоит попробовать.

— Есть и другой бывший посол в СССР. Он начинал приАндропове, а был отозван уже при Горбачеве. — Нилин поискал среди бумаг инаконец нашел папку. — Вот, Лионель Сото Прието. Заместитель председателяСовета Министров. Доктор философии и филологии. Доктор исторических наук.Обратите внимание — он не член Политбюро. Был отозван в восемьдесят шестом.Оставить?

— Давайте и его, хотя больших надежд возлагать нестоит, — скептически произнес Данченко, — тот вообще был «командантереволюции». У этого тоже наверняка биография похожая.

— Да, — кивнул Нилин, — он сидел в тюрьме приБатисте, был несколько раз арестован.

— В этой стране трудно найти нужные нам кадры, —вздохнув, сказал Данченко, — там все герои и революционеры. Ну, где намвзять лидера, равного Фиделю?

— У него есть заместитель по экономике, которому оночень верит, — вспомнил Максимов. Ему было неприятно это говорить, но онпривык относиться к порученному делу достаточно добросовестно, — этоКарлос Лахе. Если бы у нас было время, можно было бы через него провести рядэкономических реформ, способных дать сильного лидера. Хотя вы правы: такоголидера, как Фидель, у Кубы больше никогда не будет.

— Вы знаете, — неприятно улыбнулсяДанченко, — я уже не в первый раз замечаю, с какой симпатией вы относитеськ этому кубинскому лидеру.

— Не считаю нужным скрывать, — сухо ответилМаксимов, — работа есть работа. Мне был поручен точный экономическийанализ существующей ситуации на Кубе, и я его дал. Теперь мне порученопроанализировать возможность экономического развития после ухода Фиделя. Этомоя работа, и я ее выполняю. Что касается симпатий, то я их никогда не скрывал.Мне всегда нравился Фидель Кастро. Нравился как символ молодости революции, каксимвол какой-то романтической патетики, уже давно забытой нами. Для моегопоколения он — кумир из детства, он — символ какой-то возвышенной веры и чистоты.

— Интересные у вас наблюдения, — улыбнулся Нилин.Данченко тяжело молчал. Словно ждал следующих фраз Максимова.

— Я понимаю, — глухо сказал Максимов, — чтовсе поменялось. Отлично понимаю, как он раздражает американцев, как он мешаетнашему «демократическому руководству». Но от этого я не могу относиться к немухуже, чем это есть на самом деле. Для меня он все равно тот самый «команданте»,именем которого мы называли наши комсомольские отряды. Если хотите, я подамрапорт о выходе из группы.