Убийство с хеппи-эндом - Алена Алтунина Страница 46

– Так что теперь мне нужно делать?

– Бог мой, она не помнит! Знаешь, это тебя нужно лечить вместо меня, чтобы память улучшилась.

– Бони, я действительно не знаю, что я должна помнить.

– Вот видишь, это потому, что вы с Ваней вчера надо мной насмехались и не слушали внимательно. Где листик с именем?

– Какой листик?

– Геля, не испытывай мое терпение! Если ты его потеряла, я тебе этого никогда не прощу. Опять ублажать паспортистку выше моих сил, тем более что я сейчас не в форме. Напоминаю, вчера в машине я тебе дал листочек бумаги, на котором было записано имя дочери новой бабушки с пятого этажа. Ты, кстати, обещала разыскать ее.

– Все, все, не нервничай, вспомнила! Уже ищу!

Я начала рыться в сумочке. Только бы он нашелся, этот важный для Бони клочок бумаги, а то вон как его разбирает, беднягу. В сумочке, которую мне не так давно аккуратно собрал Бони, царил хаос. Я вытащила косметичку, духи, расческу, ключи от машины и квартиры, права, пистолет, парик и даже бинокль. Сложила все это на кровать. У Бони брови поползли вверх, насколько позволяла ему это сделать повязка.

– Ну, ты даешь! А гранатомет у тебя там не завалялся, совершенно случайно? – спро– сил он.

– Не знаю, сейчас посмотрю! – спокойно ответила я.

– Не удивлюсь, если ты все-таки потеряла бумажку. В твоей сумочке можно потерять даже слона. Никогда не видел такого склада полезных вещей в такой небольшой дамской сумочке. Мрак!

Уже практически отчаявшись найти нужный «документ», я вытряхнула сумку, и, о чудо, оттуда выпал потрепанный клочок бумаги. Я развернула его и прочла:

– Семечкина Лариса Петровна.

– Наконец-то! Поедешь и найдешь ее! – командирским тоном приказал Бони.

– Есть! – браво ответила я. – А где искать?

– Точно не знаю, но думаю, что начать нужно с ее мамы, которая, напоминаю, живет в нашем подъезде, на пятом этаже, в квартире над моей. Адрес нашего дома написать?

– Издеваешься? Я помню.

– Странно.

– Ладно, Боничка, пошути пока. Посмотрим, что ты скажешь, если эта Семечкина окажется совершенно ни при чем.

– Тогда я оставлю тебя в покое.

– Это радует. Лечу искать доказательства ее непричастности.

– Ищи, ищи, займись делом. Геля, у меня к тебе просьба.

– Кого-то еще найти?

– Нет. Зайди в салон, а то душа болит. Построй там всех, скажи, что я скоро приеду, пусть Маруся отменит некоторые встречи, она знает с кем. И вообще, держи их под контролем.

– Построить – это я, пожалуйста, это мое любимое занятие.

– Еще возьми у Маруси ключи от моей квартиры, у меня рыбка живет, ее нужно кормить.

– Что-то не припомню, чтоб видела там рыбку.

– У тебя, Геля, как я погляжу, памяти совсем нету, поэтому поверь на слово, у меня живет рыбка в аквариуме. Найдешь?

– Постараюсь. Все, Боничка, пока, выздоравливай, а я полетела.

Я поднялась и поцеловала его как раз вовремя, потому что в палату ворвался разъяренный врач:

– Кто вас сюда пустил?

– Все, меня уже нет. Извините! – И я пулей вылетела из клиники, села в свою любимую машину, пардон, в прохоровскую машину, мною любимую. В салоне приятно пахло кожей и моими новыми духами, было прохладно и уютно. Я завела мою ласточку, включила кондиционер и поехала для начала в салон красоты. Ладно, сделаю Бони приятно, найду эту Семечкину, пусть успокоится, а там поглядим. Нужно справиться о состоянии Вани. Мой сотовый, как оказалось, разрядился. Позвоню из салона, – решила я.

Маруся, как верный слуга, уже была на месте.

– Как дела? – спросила я.

– Пока все в порядке, еще рано, основные клиенты приезжают гораздо позже, когда выспятся. Только вот Борис Алексеевич так и не появился, уж не знаю, что и думать.

– Я как раз от него. Он поручил мне сказать, что он заболел, у него слабое сотрясение мозга и…

Я не успела закончить, потому, что Маруся зарыдала:

– Ой, какой ужас! Что же теперь будет? Как же мы без него? По миру пойдем! Разоримся! На кого же он нас оставил?

Какая она все-таки нервная, эта Маруся.

– Прекрати, – велела я ей. – Он не умер, а немного заболел. Понятно? А пока я буду за вами присматривать и передавать ему информацию о состоянии дел. Понятно?

– Да, – она согласно закивала и принялась вытирать слезы. – А что мне теперь делать?

– Отмени наиболее важных клиентов, в остальном работайте, как и прежде.

– Нет, нет, я не смогу, они меня уничтожат.

– Кто?

– Эти важные клиентки, они на все способны. Я не смогу, лучше уволюсь.

В ее устах последняя фраза прозвучала, как: «Лучше повешусь», и выражение лица при этом было соответствующее – обреченное.

– Спокойно, – сказала я. – Давай обзвоним их вместе, начни с самой незлобивой. Если что, дашь трубку мне. Представишь меня как близкого друга Бориса Алексеевича.

Маруся приободрилась и посмотрела в свои записи.

– Вот можно госпоже Терентьевой позвонить сначала, она относительно нормальная дама.

– Начинай!

Мы позвонили пятерым клиенткам, и я поняла страх Маруси перед ними. Те еще были экземпляры. Разговаривали с нами, как с прислугой, через губу, не утруждая себя вежливостью. Но я нашла к ним подход, говорила без заискивания, вежливо, но твердо, при необходимости давала понять, что если им здесь не нравится, пусть поищут себе другого мастера, а уж наш Борис Алексеевич без клиентов никогда не останется. Они сбавляли обороты и потом чуть ли не умоляли записать их на ближайшее время к Бони, желая ему долгих лет жизни и обещая озолотить. Я говорила, что теперь все зависит от Марии, что она, если постарается, сможет отыскать свободное время. Тогда они говорили с Марусей, и как мне кажется, совсем другим тоном, чем прежде. Видимо, поняли, что она тоже что-то значит.

Маруся цвела от радости. Для нее наступил звездный час. Потом долго меня благодарила и сказала, что теперь знает, как нужно говорить с клиентками.

– Главное не перегни палку, но все же не забывай, что ты тоже человек и у тебя есть достоинство.

– Не забуду! – горячо заверила она.

Выполнив часть поручений Бони, я позвонила Софье Петровне. Она сказала, что Ванечкино состояние не изменилось, а потом шепотом добавила:

– Вас ищет Прохор Степанович. Он такой злой, я никогда его таким не видела, всех поднял на ноги, велел вас найти. Соединить вас с ним?

Я подумала, что он, наверное, из-за «мерса» так разозлился, я ведь взяла его без спроса, но оказалось, ошиблась. Всегда уравновешенный Прохор метал молнии: