Убийство в стиле - Гилберт Адэр Страница 44

Весь следующий день Трабшо провел, прослеживая свое наитие, в обществе Тома Колверта. Молодой инспектор был заинтригован его теорией, что в Кукхеме все-таки могло быть совершено преступление — заинтригован настолько, во всяком случае, чтобы сделать ряд полуофициальных визитов всем пяти подозреваемым в убийстве Коры Резерфорд. Результаты были, скромно говоря, поразительными, и теперь старший инспектор считал себя обязанным поставить в известность о них романистку. Это чувство долга, разумеется, подкреплялось его собственным жгучим любопытством узнать, что она успела затеять в этот промежуток времени.

Однако почти до самого вечера Эвадна была недосягаема по телефону, и единственный намек на то, где она была и чем занималась, был обронен Летицией Морли, с которой он и Колверт беседовали в ее очаровательной, как драгоценная табакерка, квартирке в Пимлико. По-видимому, Эвадна позвонила ей рано поутру с вопросом, как выразилась Летиция, «нарочито неясным» о статистах, занятых в фильме: кто они и как были наняты. Незачем говорить, эти дразнящие капельки информации только пуще разожгли любопытство Трабшо.

Позднее, ближе к пяти, когда он уже вернулся домой в Голдерс-грин, расположился в любимом кресле с чашкой свежезаваренного чая у локтя и только что начал читать некролог Коры в «Ежедневном часовом» — целых три богато иллюстрированные страницы были посвящены ее карьере, ее брачным злоключениям, ее безвременной кончине и, конечно, сенсационным обстоятельствам этой кончины — наконец зазвонил его собственный телефон. Он взвился из кресла, чтобы схватить трубку. Однако звонила не сама Эвадна, но Колверт, который сообщил даже еще более интригующие сведения о ее действиях. Полчаса назад она позвонила спросить, не может ли полиция убедить Бенджамина Леви устроить для них просмотр «потоков» (слово это было так же чуждо слуху Трабшо, как и языку Колверта), уже отснятых для «Если меня найдут мертвой!».

— О-ох! — простонал Трабшо. — Что еще втемяшилось Эви?

— Понятия не имею, — отозвался Колверт. — Она просто спросила меня, не использую ли я мое влияние.

— А она пояснила, зачем ей нужно посмотреть их?

— Нет. Я, как вы понимаете, ее, конечно, спросил, но она, так сказать, грудью закрыла свои карты. Ответила только, что крайне важно, чтобы я оказал ей эту услугу.

— А что вы ответили?

— Ну, мистер Трабшо, вы ведь помните, именно мисс Маунт в самый день убийства сумела вычислить, что проверять надо не сорок двух подозреваемых, а всего пять. И во время бесед, которые мы вели в кабинете Хенуэя, она, должен признать, задала несколько существенных вопросов — жестко, но уместно. И она написала все эти искусные «Ищи убийцу!» — не то чтобы я прочел хотя бы один, вы понимаете, но она без конца повторяет мне, как искусно они построены. И, в конце-то концов, она была близкой подругой Коры Резерфорд, и, конечно, вы с ней тоже друзья. А поскольку вы и я — посмотрим правде в глаза — продвигаемся не слишком быстро…

Нетерпеливый Трабшо перебил его:

— То есть вы говорите, что согласились.

— Честно сказать, мистер Трабшо, я не видел способа отказать. Однако меня поразило нечто довольно странное, сказанное ею. Я хотел удостовериться, что она, как я предположил, особенно хочет увидеть эпизод, во время которого была убита мисс Резерфорд. Вы и вообразить не сможете, что она ответила.

— Просветите меня.

— Она содрогнулась — когда ваша мисс Маунт содрогается, Господи помилуй, содрогается она очень звучно! — но, как бы то ни было, она содрогнулась и ядовито сказала, что ее на протяжении жизни много как называли, но она не упырь, и если есть место в фильме, которое она никогда и ни за что увидеть не захочет, так именно это. Тогда я ей сказал: «Ну, а какое же?» А она небрежно ответила, что ей все едино! Какие кадры фильма студия может ей показать, она с удовольствием посмотрит! Вы способны поверить?

— Когда дело касается Эви, — скорбно сказал Трабшо, — я научился верить практически чему угодно. Но это, как вы и сказали, странно. Тем не менее, вопреки ее безразличию к тому, что ей сервируют, вы согласились устроить просмотр.

— Объяснил ей, что обещать ничего не могу и решать Леви. Но по окончании нашего разговора я таки позвонил ему. Этот человек пугается, как ошпаренный кот, — все эти годы преследований в фашистской Германии, полагаю, — и сначала он очень не хотел. Сказал, что просто неслыханно, чтобы «потоки» фильма демонстрировались посторонним лицам. Это, честно говоря, я готов принять за чистую правду. Он спросил меня, какая, собственно причина за этим кроется, поскольку футаж (его выражение) Коры Резерфорд, пьющей из отравленного фужера, еще не отпечатан. Я сказал ему точно то же, что мисс Маунт сказала мне, — что совершенно не важно, что бы ей ни показали, — и даже хотя он был озадачен, как я сам, под конец он сдался. Думается, он опасался, что иначе у меня могут возникнуть подозрения.