Отступник - Борис Седов Страница 43

– Закрой дипломат и слушай. Я могу убить вас прямо сейчас. Прямо здесь, на улице, при свидетелях. У меня имеются такие полномочия. И никто никогда о вас не вспомнит, а ваши трупы сгорят в служебном крематории, и даже могил ваших не будет нигде. Понятно?

По лицам слушателей было видно, что каждое из произнесенных Знахарем слов дошло до самой глубины их ливера. И теперь на их лицах можно было прочесть только одно страстное желание – унести ноги подобру-поздорову.

Видя это, Знахарь воодушевился и продолжил:

– В дипломате находится передатчик, за которым следит спутник наведения.

Какого такого наведения, он сам не знал, но прозвучало классно.

– В моих часах вмонтирован датчик, – продолжил он, – и если бы ты, баран, отошел от меня дальше, чем на сто метров, со спутника была бы послана команда на самоликвидацию прибора. И от тебя бы осталось мокрое место. Понял?

– Понял… – ответил внимательно выслушавший эту ахинею Максуд, и Знахарь увидел испарину на его лбу. Приятель Максуда не потел, но тоже принял сказанное близко к сердцу.

На этот раз оскорбительный эпитет «баран» не произвел на воров никакого впечатления. Видимо, они поняли, что их статус в этой ситуации определяется именно этим словом.

– Не надо шутить со спецслужбами, – назидательно произнес Знахарь и, видя, что злодеи полностью деморализованы, убрал «Беретту» в кобуру.

Оба неудачника стояли перед ним, как провинившиеся школьники, но Знахарь знал, что они по-прежнему остаются хищными и опасными тварями и при других обстоятельствах ему бы сильно не поздоровилось.

– Быстро поменяли колесо, – приказал Знахарь, и они бросились выполнять приказ, как два пит-стопщика из команды «Макларен».

Знахарь смотрел, как они меняют колесо, и курил.

Через две минуты болты были затянуты, инструменты и спущенное колесо убраны в багажник. Дипломат продолжал лежать на капоте.

– Положи дипломат на место, – сказал Знахарь, и Максуд бережно положил чемоданчик на правое сиденье.

Трое мужчин стояли около машины и смотрели друг на друга.

– Если бы вы попали на моего начальника, он заставил бы вас сделать друг другу минет, – сказал Знахарь.

Никакой реакции.

– Свободны, – объявил он, и вот тут реакция была мгновенной и правильной.

Воры дружно развернулись и, не оборачиваясь, быстро и в ногу пошли прочь.

Когда они скрылись за углом, Знахарь уселся за руль и наконец поехал в проклятый Томск.

* * *

– Вот так-то, Тимур, – Знахарь закончил свой рассказ, – в стране чудес живем. Генералы разворовывают и продают Родину, которую должны защищать, доблестные войска посреди тайги торгуют новейшим вооружением, а нам это, как ни странно, на руку. Где бы мы еще так жили? Да еще и воришки мелкие шастают, для полного кайфа… Представляешь, если бы они успешно двинули дипломат с блоками питания и с инструкциями? А если бы они ракету потащили?

Тимур замотал головой в знак того, что он такого ужаса даже представить себе не может.

Тут к столу подошел Афанасий.

Промурыжив голодных друзей часа полтора, он наконец снял ведро с очага и выложил на огромный поднос дымящиеся пахучие «позы» в один слой, смазав каждый паровой пельмень кусочком сливочного масла.

Водрузив эту икебану на середину стола, он заявил:

– Кушать подано, однако. Садитесь жрать, пожалуйста.

Произошло некоторое оживление, сильно смахивавшее на суету.

– Вилку дай, Тимур!

– Не надо, хозяин, однако. Руками это едят.

– Ага. По-местному, по-аборигенски предлагаешь? Ладно. Может быть, так вкуснее. Тогда подай-ка нам пивка, официант. Холодненького. И беленькой…

Официант, он же повар, он же бурятский Следопыт, а короче, Афанасий, завершил сервировку стола алкогольсодержащими напитками.

Знахарь вскрыл два «Грольша» и плеснул из запотевшей бутылки в две стопки:

– На, дырявая голова, держи, – он протянул Тимуру самый лучший из придуманных природой и человеком транквилизаторов. – Только слюну не урони. Вон, уж скоро на штаны капнет…

– То-то сам загодя салфетку на колени положил. Предусмотрителен! – не остался в долгу Тимур.

А Афанасий, по обыкновению, молчал.

Они выпили, взяли в руку по горячему жирному манту и погрузили зубы в его сочную глубину. Мерный писк налетевших комариков перекрыло довольное чавканье и сопение…

Афанасий… Ему, наверное, было хорошо. Он и без водки был почти пьян – сбылась его давняя мечта о мести. Первое, что он сделал, вернувшись домой с чулымского побоища, – навестил могилу сына.

И теперь Афанасий сидел вполне умиротворенно и слушал умные разговоры, улыбаясь чему-то своему и не вмешиваясь.

– А что бы вы хотели? – разглагольствовал веселенький, уже по-русски полирнувший финскую водочку немецким пивом американец Майкл Боткин. – Человек совершил преступление, едва появившись на свет. Первопреступниками стали прародители наши, организовавшие первую на земле преступную группировку, на что указывает предварительный сговор о краже яблока в райском саду. Организатором и наводчиком похищения выступал Змий, а райскую организованную преступную группу составляло все тогдашнее человечество. Адам родил Каина… И каждое новое поколение обязательно преступало закон. Каин убил Авеля, Хам оскорбил Ноя, сыновья Иакова попросту продали в рабство братца Иосифа. Народонаселение со временем плодилось и размножалось, прогрессируя в разделении на преступников и потерпевших. И за многотысячелетнюю долбаную историю человечество никак не становилось гуманнее. Убийство Авеля ныне что? Классифицируется лишь как обычная бытовуха. А примитивный разврат Содома и Гоморры – легкая эротика в сравнении с картинками на любом из порносайтов. Кому знать, как не тебе, Тимур – не вылезаешь из Интернета сутками!

– Я что – порнуху, что ли, смотрю? – возмутился незаслуженно обиженный Тимур. – Я ведь исключительно для дела.

– Да я так, к слову, – бегло оправдался Знахарь и, дожевав очередной истекающий соком «поз», продолжил:

– К сожалению, преступность и преступные сообщества неискоренимы до тех пор, пока не исчезнут человеческие пороки – алчность, зависть, злоба… а исчезнут ли они? Дай-то бог. Жаль только – жить в это время прекрасное… А однажды перед высоким судом предстал бродяга, пророчествующий странные вещи, обвиняемый в самых тяжких нарушениях закона. Но следствие не смогло доказать ни одного преступного эпизода с его участием – состав преступления отсутствовал. Тем не менее его приговорили к исключительной мере наказания. Народ ликовал, услышав такое решение. И когда свидетелям суда предложили выбрать, кого помиловать – заведомо невиновного или уголовника, запятнавшего себя человеческой кровью, – люди просили помиловать уголовника. Убийства и грабежи оказались понятными и близкими каждому, а поэтому заслуживающими прощения. И невинный философ отправился в камеру смертников… Этот суд стал одним их первых документально подтвержденных фактов вынесения несправедливого приговора. Осужденного распяли на кресте вместе с двумя блатными…