Хранитель ключей - Перри О'Шонесси Страница 40

— Пошли этой медсестре цветы! — сказала она Раулю.

Рауль обнял жену и сына. Когда Джеки наконец уснула, Кэт и Рауль развлекались тем, что передавали друг другу сверток с ребенком и пили холодное шампанское прямо из горлышка бутылки, которую Рауль умудрился где-то раздобыть. Младенец безмятежно спал в колыбели, стоящей возле кровати. Казалось, он уже полностью свыкся с новой обстановкой.

— Ты сделал это, — произнесла Кэт. — Ты подарил мне племянника, Рауль. Спасибо.

Он погладил подбородок ребенка, который вдруг начал искать губами сосок, надеясь попить еще немного молока. Малыш начал сосать его палец и на время успокоился.

— Что, если… Представь, если бы мне пришлось растить его без нее. Самому.

— Ты бы никогда не был сам.

— Надеюсь.

— Может, у меня и нет молока, но у меня есть воля. Ему никто не причинит вреда, пока я рядом. — Услышав в своем голосе свирепость, она почти смутилась.

— Я пойду куплю нам пиццы, — сообщила Кэт чуть позже.

Они поели, Рауль заснул, а Кэт сидела возле Джеки. Та дважды просыпалась, чтобы принять таблетки и покормить малыша. Медсестры их не очень беспокоили. Дверь была закрыта, и маленькая, вполне заурядная комната с медицинским оборудованием и койками выглядела так же красиво, как Тадж-Махал.

Когда Джеки проснулась в очередной раз почти в четыре часа утра и начала кормить ребенка, Кэт ушла, но перед этим Джеки, как обычно, сказала ей на прощание несколько слов.

— Жаль, что ты не можешь почувствовать то, что чувствую я, — страстно промолвила она, — что жизнь продолжается, и это хорошо.

«Я бы согласилась с поговоркой: не было бы счастья, да несчастье помогло, — подумала Кэт, нажимая на кнопку вызова лифта. — Новая плоть, новая жизнь».

Кэт велела Рею приехать к ней домой в Эрмоза в полседьмого вечера, но сама так и не приехала. Рей скучал без нее. Он хотел поговорить с ней — он только на этом желании и держался.

Рей снова посмотрел на часы: семь. Слишком поздно. Она бросила его. Защемило в груди. Он привез кассеты, чтобы она послушала их. Они лежали на сиденье возле него, излучая какую-то плохую энергию. Он сдался и завел мотор — послышался адский шум, который четко разделяет дни и ночи людей.

Рей приехал в Мемори-Гарденз в Бреа, когда солнце уже садилось. Просторный кладбищенский парк, его трава и надгробные плиты остаются неизменными независимо оттого, сейчас день или ночь. На табличке у надгробия было указано, что Генри Джексона кремировали. «Как мы скучаем по тебе», — гласила обычная надпись на самой плите, потом шли даты рождения и смерти.

Рей больше не верил в эту дату смерти своего отца. Он умер позже — в этом Рей был почти уверен.

Мать не любила его отца. Он наконец начал понимать почему. Вот только он не мог понять, зачем Эсме понадобилось возиться с этой надписью. Она сказала Рею, что прах отца был развеян по ветру его двоюродной бабушкой, которая живет в Нью-Йорке. Может, эта надпись для него, как и ненастоящая дата смерти? Она рассказала Рею о месте захоронения отца много лет назад, но он не мог вспомнить, чтобы когда-то приходил сюда вместе с ней. Несколько раз он приходил по собственной инициативе. Это случалось в те моменты, когда страдания, вызванные переездами, становились нестерпимыми.

«Она просто пыталась защитить меня, — подумал Рей, — но теперь я стал мужчиной. Ложь становится еще одним видом отравы».

Рей положил букет возле надписи, поскольку специальной подставки для цветов не было. Он купил тюльпаны в цветочном магазине возле шоссе. У них были блестящие ярко-зеленые листики и слегка закручивающиеся белые бутоны.

— Я принес это, — сообщил он надписи, — потому что я праздную. Ты мертв, мертв наверняка, и, кажется, это настоящее благословение.

Его отец не слишком беспокоился, чтобы Рей рос в мире. Почему он преследовал их? Рей раздумывался, какими чувствами мог руководствоваться отец — ревностью? Он не мог отпустить жену, так как считал себя оскорбленным тем, что она его отвергла? Он был в бешенстве?

Такие чувства испытывал Рей, когда Лей изменила ему.

Он отбросил эти мысли и принялся изучать надпись.

— Своими безумствами ты разрушил мое детство. Ты заставил мою мать жить в страхе. Мы никогда не были свободны. Мы жили, как воры, — вечно убегали, всегда боялись, что нечто может догнать и напасть на нас.

Рей ощутил звонкую пустоту. Его окружали мертвые люди и мертвые надежды. Каждый мальчик, у которого нет отца, наверняка надеется, что его отец был хорошим парнем. Он бы набил автоприцеп консервированной едой, чтобы отправиться в путешествие в Йосемитский парк, или на штурм ледников на Аляске, или просто на рыбалку, и каждый раз будил бы сына ни свет ни заря. Или, может быть, он таскал бы сына по музеям, показывая пыльные экспонаты, и все, что ему пришлось бы услышать, было бы голосом его отца, при этом совершенно неважно, что тот говорил. Все, что слышал мальчик, было любовью.

Время, проведенное вместе, глубоко отпечаталось бы в памяти мальчика. Даже если бы отец умер, сын мог бы всю оставшуюся жизнь смаковать эти моменты и почитать память о нем.

Когда Рей был ребенком, его посещали подобные фантазии. Он знал это и теперь, поскольку они затопили его мозг, угрожая утопить его. Он гадал: что могло быть написано на его собственной могильной плите, если бы Лей решила что-нибудь на ней запечатлеть? Рей даже не знал, чем занимался его отец.

Он нагнулся и вытер пыль с выгравированных слов. Его мать с помощью больших и малых стипендий, а также студенческих займов в размере десятков тысяч долларов смогла в одиночку вырастить его и дать образование. А за спиной у нее всегда маячила неясная угроза, поэтому ей приходилось быть осмотрительной.

Он был ей обязан всеми своими успехами. Особенно работой. Благодарение ей и Богу за это. Ему нравилось то, чем он занимался.

Теперь за плечами Рея был диплом колледжа Уиттье и аспирантура в Йельском университете. Чтобы он смог окончить ее, матери пришлось много лет работать на двух работах. Хорошо, что теперь он может помогать ей. И хорошо, что сейчас она работала только потому, что ей нравится общаться с людьми и ее жизни необходима, как она говорит, упорядоченность. Неужели где-то глубоко внутри он не подозревал, что у него был плохой отец? Его собственные плохие черты должны же были откуда-то взяться? Например, страх и гнев, которые он пытался скрыть от Лей, ото всех…

— До свидания, Генри Джексон, — попрощался он с отцом напоследок. — Ты был настоящим ублюдком.