Косые тени далекой земли - Осака Го Страница 37

Маталон поднял нож.

– Звони этому Кадзама.

На лице Понсе появилось замешательство.

– Позвонить?

– Да. И не думай врать, что не знаешь его номера.

Понсе облизнул губы и вытаращил глаза.

– Ну… да. Нет, телефон-то его я знаю, да только что мне ему сказать?

Маталон придвинул телефон к себе и затем поставил его Понсе на колени.

– Скажи, что появилась новая возможность заработать и чтобы он шел сюда, один. Если добавишь что-то от себя – оба уха отрежу. Понял?

– А если его дома нет? – спросил Понсе с нескрываемым беспокойством.

– Моли бога, чтобы он там был.

Понсе задвигал кадыком и вытер пот с висков.

Дрожащими пальцами он нажал на кнопки с цифрами. Сжимая трубку обеими руками, Понсе шептал про себя молитву.

На звонок ответили.

Понсе скороговоркой произнес:

– Алло? Кадзама? Это я, Мигель Понсе, из «Ла Милитиа». Слушай внимательно, Кадзама. Появилась еще одна возможность подзаработать. Можешь прямо сейчас подойти ко мне в номер, в гостиницу «Кеведо»? Приходи один, и никому ни слова.

Маталон вырвал трубку у Понсе из рук и приставил ее к уху.

После небольшой паузы мужской голос коротко произнес:

– Понял. Буду через полчаса.

Связь прервалась.

Маталон положил трубку.

На лице Понсе выступил крупный пот. Из пореза по шее все еще струилась кровь.

– Больно бойко для японца он говорит по-испански, – сказал Маталон.

Понсе вытер пот тыльной стороной руки.

– Да он… да он ведь уже больше десяти лет тут живет.

– Где?

Понсе на мгновение заколебался, потом достал из кармана кожаной куртки обрывок бумаги и протянул его Маталону.

Улица Аве Мария, дом номер пять, первый этаж, квартира слева.

– Где это?

– Недалеко от станции метро «Лавапиес».

– Да это же совсем рядом. Он только что сказал, что будет через полчаса. Почему так долго?

– Да откуда мне знать? – ответил Понсе, прижимая рукой порез. – Может, у него какие дела…

Маталон спрятал обрывок бумаги в карман.

– Если ты меня надуешь – живым отсюда не выйдешь.

– Понял, понял, – проговорил Понсе, побледнев как мертвец.

Маталон почуял неладное.

Понсе вроде бы сделал все как велено, но не было гарантии, что он не дал японцу какой-то тайный знак, предупредив его об опасности.

Маталон открыл окно и, отрезав ножом бельевую веревку, втянул ее в комнату. Посадив Понсе на стул, он привязал его к спинке, с руками за спиной. Затем снял с Понсе ремень, крепко связал ему ноги в лодыжках. Понсе не оказал ни малейшего сопротивления, по-видимому решив: будь что будет, лишь бы не убили. Волоча коротышку вместе со стулом, Маталон затолкнул его в простенок рядом с буфетом. Когда входная дверь открывалась, простенка не было видно.

– Когда он придет, скажи, чтобы вошел. Сболтнешь лишнего – убью.

– Понял, понял. Все сделаю как нужно, – почти шепотом произнес Понсе.

Маталон выключил свет в комнате, отпер оба замка и снял цепочку.

В темноте, с ножом наготове, он ждал прихода японца.

Прошло двадцать минут.

Маталон уже устал от ожидания, когда до него наконец донесся приглушенный звук шагов – кто-то осторожно крался вверх по лестнице. Маталон вплотную приник к стене рядом с дверью.

Шаги остановились по ту сторону двери. Некоторое время пришедший, казалось, колебался.

Вскоре послышался осторожный стук в дверь, и мужской голос проговорил:

– Сеньор Понсе? Это я, Кадзама. Вы мне звонили…

– За… заходи, – ответил Понсе фальцетом. – Заходи, пожалуйста.

Затаив дыхание, Маталон крепко сжал рукоятку ножа.

Заскрипели петли на двери.

И тут взгляд Маталона на мгновение словно заволокла какая-то тень. Произошла мимолетная перемена в освещении, которую мог заметить лишь хорошо натренированный глаз.

Маталон инстинктивно пригнулся и повернулся лицом к выходившему на внутренний двор окну.

В тот же миг раздался приглушенный хлопок, будто открыли бутылку шампанского, и оконное стекло разлетелось вдребезги. Стена за спиной Маталона треснула, и на голову посыпалась известка. Маталон, не мешкая, бросился на пол и, перекатившись по ковру, спрятался за кровать.

Приглушенный хлопок прозвучал второй, третий раз, сначала затрещала обшивка двери, потом буфет, и раздался короткий вскрик.

Протянув руку, Маталон подтянул к себе подушку с кровати и подбросил ее левой рукой к потолку. Снова раздался сухой треск, и взлетевшую в воздух подушку резко отшвырнуло к стене.

Маталон быстро поднялся на ноги. Падая на кровать, он левой рукой с силой метнул нож в тень за окном.

Послышался негромкий крик.

Маталон скатился на другую сторону кровати и, не вставая на ноги, добрался до окна. В раму мертвой хваткой вцепилась чья-то рука. Маталон вывернул ее, и на пол упало что-то твердое.

Распахнув окно, он высунулся наружу. Человек, стоявший на лестнице аварийного выхода, со стоном вцепился ему в руку.

Маталон нащупал торчавший из горла человека нож и схватился за рукоятку. Несколько раз провернув лезвие в ране, он вытащил нож и одновременно оттолкнул мужчину.

Тот с криком полетел вниз, в темный внутренний двор.

Дождавшись звука падения, Маталон поднял уроненный мужчиной пистолет и спрятал его во внутренний карман пальто. Затем вернулся к буфету.

В тусклом свете было видно, что голова привязанного к стулу Понсе неестественно свисает ему на грудь. Из горла слышался булькающий звук. Не иначе его задела шальная пуля. Маталон без колебаний перерезал Понсе горло от уха до уха.

Вытерев кровь на лезвии о простыни, Маталон, пошарив по ковру, поднял свою шляпу. Открыв дверь, осторожно вышел наружу. Никого не было. Откуда-то снизу донесся звук открывшейся двери и чьи-то голоса.

– Полиция! – заорал Маталон. – Из квартир не выходить.

Послышались звуки второпях захлопываемых дверей.

Маталон бегом спустился по лестнице.

Он весь так и кипел от ярости.