Ловушка. Форс-мажор - Андрей Константинов Страница 37

Впрочем, распаленного животрепещущей темой и первой, оприходованной влет, бутылкой «Наири» армейского полковника красноречивое молчание «главного по криминалу» вполне устроило. Жестом заправского фокусника он выудил из рыжего пузатого портфеля вторую бутыль, профессионально сковырнул пробку и, разлив по стаканам светло-коричневую влагу, лаконично изрек: «За службу!»

Закусив миниатюрным кусочком шоколадки, он продолжил:

– Это я тебя к чему спрашиваю? – На «ты» полковник перешел давно, не дожидаясь брудершафта. – Да к тому, что мы с тобой с трудом найдем человека, который будет поощрять зверства. Это вещь абсолютно бесспорная и понятная: садизм и тупая жестокость никогда и никем, кто хоть немного соображает, не приветствуются, и говорить на эту тему дальше вроде бы бессмысленно. Но!.. Объясни мне, почему к обсуждению и решению наших проблем (а они есть, я не отрицаю) у нас постоянно пытаются подключиться и подключаются те, кто армию не знают и не хотят знать? Эти деятели просто не в курсе, на каких принципах армия основана и зачем такие принципы вообще нужны. Да, и в обозах всегда есть передовики. Но почему их становится все больше и больше? И почему мнение обозных превалирует, а тех, кто на передовой, не учитывается вовсе?… Ну да что я тебе прописные истины толкаю! У вас в ментуре наверняка точно такой же геморрой. Если не хуже.

Здесь Владислав Юрьевич вежливо кивнул, ибо с последним постулатом трудно было не согласиться.

– Понимаешь, Юрьич, мы все почему-то боимся сказать, что армия – это прежде всего машина для убийств. Она в первую очередь предназначена для того, чтобы успешно воевать с противником, нанося ему максимальный урон. То бишь уничтожать живую силу и технику противника. И каждый, создавая для себя образ защитника, представляет этакого абстрактного «Рэмбо» – крутого парня с решительным взглядом, готового «порвать всех плохих» ради спасения «хорошего». Так?

– Ну, где-то так, – вынужден был согласиться Владислав Юрьевич, хотя на самом деле он не слишком жаловал боевики, предпочитая им гангстерские саги Копполы, Скорсезе и Серджио Леоне. Начальник КМ сделал вид, что потянулся за лимончиком, и ненароком бросил взгляд на часы: распитие спиртных напитков с армейским полковником в планы его выходного дня ну никак не входило. Однако приказ принять, выслушать и по возможности оказать содействие был отдан непосредственно начальником Главка. Так что волей-неволей приходилось соответствовать.

– Но почему-то никто не думает о том, что, качая мускулы и тренируясь в рукопашном бою, можно вырастить максимум неплохого спортсмена. Потому что для того, чтобы солдат мог воевать – то есть убивать, он должен аккумулировать агрессию, злость. Это и есть боевой дух – способность совершить насилие. Это дух, который солдату нужно долго и методично прививать, который следует беспрерывно в нем культивировать. А добиться этого, не обижая солдата во время его подготовки, практически невозможно – не обижая, даже хорошего спортсмена воспитать очень тяжело. Офицер же обязан за два года перевоспитать восемнадцатилетнего лентяя или хама, который пришел в армию, и, чаще всего, не по своей воле. Сделать это путем взывания к совести или поиска отзывчивых струн в душе, как ты догадываешься, просто нереально. Это все равно, что пытаться говорить о любви с пьяной в хлам проституткой. Есть такое дело?

– Есть, – рассеянно согласился начальник КМ, среагировав на вопросительную интонацию собеседника. При желании он и сам мог бы по полной загрузить полковника не менее наболевшей и даже более эмоциональной софистикой, однако не видел в этом никакого практического смысла. Не говоря уже о здравом. Да и не каждый философ пристрастен к цикуте. Так что Владислав Юрьевич предпочитал отмалчиваться и с профессиональным терпением ждал, когда же армейский чин заговорит о главненьком. Ведь не просто поплакаться он сюда пришел.

– Для аналогии приведу тебе простой пример: если уважаемые, интеллигентные, милые люди хотят завести друга семьи, они заводят мопса. Но как только возникает необходимость охраны, самые разумные возьмут кавказскую овчарку, у которой, кроме мощного экстерьера, высокая агрессивность. Из-за которой, если она сорвется с поводка, будут неприятности с соседями – если она загрызет их собаку или покусает кого-то. Но зато это защитник. И если в дом ворвутся какие-то злые люди, то он успеет одного-двух загрызть, прежде чем его зарежут. Так вот все эти приверженцы полной демократии, все эти солдатские мамочки и бабушки, в охапку с газетными пустобрехами, хотят невозможного – чтобы одна и та же собака в разных ситуациях вела себя по-разному: в боевой обстановке – как охранник, а в мирной – как мопс. Но ведь это химера!

– Ну и пошлите их к чертям собачьим, – миролюбиво посоветовал Владислав Юрьевич. – На всех угождать – самому в дураках сидеть.

Лукавил, ой как лукавил господин начальник криминальной милиции. Или в данную минуту просто запамятовал о том, сколь раздражительно и нервно всякий раз реагировал на любую, даже самую пустячную газетную заметочку, в коей усматривал малейший оттенок иронии по отношению к его ведомству.

– Раньше и посылали, а теперь… Дерьмократы так засрали мозги народу, что у большинства населения в головах уже не каша, а именно что дерьмо. И как мне прикажешь после этого добиться понимания от тех мальчиков, которые все-таки принимают присягу? Что мне, тоже лекции им читать?! Я сейчас скажу тебе, Владислав Юрьевич, такую вещь, которую публично, на людях, стараюсь не произносить. Потому что если эти мои слова попадут в печать, то толпа меня, как минимум, колесует. Так вот: в неуставных отношениях, которые возникают сразу, как только человек приходит служить, есть польза.

– Н-да, довольно неожиданная версия. И какая, по-вашему, здесь польза? – заинтересовался начальник КМ. Проблемы армейской дедовщины занимали его разве что в сугубо этнографическом плане. Поскольку сам он в армии не служил (после института с военной кафедрой сразу пошел по милицейской стезе), а дети его, по счастью, были женского пола.

– Объясняю. Дедовщина – это очень сложный комплекс, который включает в себя отнюдь не только зверства старослужащих по отношению к молодым. Это еще и принятая обществом со времен первобытного строя методика, с помощью которой добиваются эффективной исполнительности. Если говорить кратко – это методика силы. И внутренний смысл лишений при подготовке бойцов – он из глубины веков. Но, заметь, здесь опять-таки не идет речь о тех проявлениях садизма и жестокости, которые доводят до крайности, – уголовщина к тому, о чем я говорю, не имеет никакого отношения.

– А мне казалось, что насильственная ломка и жесткое подавление индивидуальности приводят к совершенно противоположному результату. Озлобленность еще не означает силы. Скорее, наоборот. И даже если с некоторой натяжкой принять ее за таковую, то все равно сила эта непредсказуемая и плохо управляемая.

– Я понимаю, о чем ты хочешь сказать. Да, в становлении новобранца как бойца и защитника в немалой степени играет и то психологическое давление, которое обрушивается на человека в армии. Потому что для того, чтобы быть боеспособной, армия должна быть, помимо многого другого, и четко дисциплинированной. И в подразделениях утверждение и завоевание авторитета командира происходит с позиции силы. От этого отнекиваются многие военные, чтобы их не записали в какие-то «ястребы», «бурбоны». Но иного пути нет.