Африканские страсти - Светлана Алешина Страница 36

– Вовсе нет. Эти камеры установлены только для того, чтобы вовремя пресечь скандал, драку или изобличить мелкого воришку. Но в данной ситуации это необходимо. Я серьезно подозреваю вашу жену в убийстве. Так что давайте досмотрим спектакль до конца. К тому же ваша жена там явно играет главную роль.

На экране наконец перестали целоваться, и Горецкая, прижавшись к Юрию, вкрадчиво заговорила:

– Тебе нравится это место? Правда, здесь уютно и никто не мешает?

Он мягко улыбнулся и кивнул головой. Юрий действительно был красив, и Лариса невольно залюбовалась им.

«Неужели Горецкая всерьез считает, что она нравится ему? Неужели, когда мне будет столько же лет, я буду вести себя так же и жить одними идиотскими иллюзиями? Ужас!» – Ларису аж передернуло.

Иван Сергеевич, бросив на нее быстрый взгляд, похоже, догадался, о чем она подумала. Он вжал голову в плечи, как бы защищаясь от чего-то, и сразу стал выглядеть старше. Ларисе стало его немного жалко. Этот человек, в общем-то, ни в чем виноват не был.

– Ты договорился с моим мужем? – заглядывая в глаза Юрию, продолжала Горецкая.

– Нет, – поморщился он. – Этот старый болван всего боится и считает, что такое количество нельзя продать без накладных.

Клубнев вздрогнул и невольно распрямил плечи.

– Это я болван? – тихо спросил он в пустоту.

– Ничего, – заверила Горецкая, – я с ним поговорю. Он меня слушается.

– Да? – сделал удивленное лицо Юра. – Интересно узнать, почему?

– Не знаю, – кокетливо повела она плечами. – Наверное, любит меня.

– Вот сучка! – прошептал Клубнев.

Лариса невольно покосилась в его сторону. В устах избранника народа данное высказывание звучало грубовато, если не сказать больше.

– Так ты меня возьмешь с собой? – продолжала ворковать Горецкая. – Ты же обещал!

– Настя, я не могу. Ты же знаешь, что у меня семья, у тебя тоже…

– Мне все равно, – с пафосом произнесла Горецкая, заламывая руки. – Я без тебя все равно не могу. Так больше не может продолжаться! Юра, ты же обещал развестись!

«Смахивает на дешевую трагедию», – подумала Лариса и снова посмотрела на Клубнева. Тот сидел на стуле, слегка подавшись вперед, смотрел на монитор, сцепив руки.

– Господи, – вскочил со своего места Юрий, – о чем ты говоришь, Настя! Зачем нам что-то менять? К тому же я не могу терять клиентов из-за твоей дурацкой прихоти. На Западе очень чтят семейные традиции, а у меня полно контрактов с иностранцами. Да половина из них сразу прекратит со мной все контакты, как только узнают, что я бросил жену и двоих детей. Если я не состоятелен в семье, то я не состоятелен и в делах. У нас не Голливуд, где подобные вещи только прибавляют популярности.

Он сел и нервно закурил.

– Но ты же обещал, – настойчиво повторила Горецкая.

– Давай оставим все как есть, – положил он свою руку на ее.

– Я должна уехать, – она подняла лицо.

Глаза ее горели и были похожи на глаза сумасшедшей.

– Ты не понимаешь… – она всхлипнула.

Лариса поняла, что приближается кульминация этого дела, и на всякий случай набрала номер Карташова.

– Олег, ты не можешь ко мне сейчас приехать?

– Срочно? – удивился Карташов.

– Да.

– Хорошо, а в чем дело?

– Если все будет хорошо, то мы сможем раскрутить Горецкую.

– Каким образом?

– Все подробности на месте. Подъезжай в «Чайку» сейчас.

– Ну, ладно… – Карташов искренне недоумевал.

– Я жду у себя в кабинете. Поторапливайся, а то все пропустишь.

Она положила трубку.

– Кому вы звонили? – голос Клубнева звучал глухо.

– Своему хорошему другу, – постаралась успокоить его Лариса.

Клубнев кивнул и повернулся к экрану.

– Мне надо уехать. Я хочу в Москву! Это город моей юности, моей молодости! Как тогда мы любили!..

Юрий с удивлением посмотрел на Горецкую.

– Настя, с тобой все в порядке? – осторожно спросил он.

– Да, со мной все в порядке. Мой сын курит анашу и сбивает на своей машине проституток. Моя дочь трахается со всеми подряд. Моему мужу нет ни до чего дела, кроме своей карьеры. Мой любовник меня бросает. У меня все нормально! – истерично выкрикнула она.

– Настя, перестать, пожалуйста, – поморщился Юрий. – Ты не в театре, и не стоит входить в роль. Никто тебя не бросает. Ты замечательная женщина, и я не хочу тебя терять.

– Это все слова. Они ничего не значат.

– Мне пора вмешаться, – вдруг встал со своего места Клубнев. – Подождите, – остановила его Лариса. – Вполне может быть, что все еще только начинается.

– Юра, – умоляюще продолжала говорить Анастасия Николаевна, – возьми меня в Москву. С твоими связями я устроюсь в один из театров. Мне все равно в какой, лишь бы играть. У меня будет своя квартира, а ты будешь часто приходить ко мне.

Юрий скептически смотрел на Горецкую.

– Мне надо уехать, – продолжала она, нажимая на второе слово. – Надо! Меня тут обвиняют черт знает в чем.

«Вот! Вот где начало самого главного!» – внутренне торжествовала Лариса.

В этот же момент Юра настороженно поднял голову и с интересом посмотрел на Анастасию Николаевну.

– Что значит «обвиняют»? – не понял он. – Кто обвиняет?

– Да так, ерунда, – беспечно махнула она рукой. – Просто стажер-милиционер, как ее там, Лариса-крыса, слишком много себе позволяет. Ты бы узнал, может, ей денег надо. Что это она так выслужиться старается? А может, следователя хочет заарканить? – Горецкая даже улыбнулась и допила вино. – Но он же совсем еще мальчик…

– О чем ты говоришь? – нахмурился Юрий.

Клубнев весь напрягся и, казалось, был готов пробуравить монитор взглядом. Лариса держала его за рукав, чтобы он, не дай бог, не бросился по направлению к кабине и все не испортил.

Горецкая тем временем сделала паузу и манерно спросила:

– Ты мне поможешь?

– В чем?

– Нет, сначала скажи, что поможешь… – в голосе ее послышались капризные нотки.

– Настя, я не господь бог. В чем должна состоять моя помощь? – равнодушно спросил Юрий.

– Не знаю. Доказать все равно ничего нельзя. А бабка и так была старая.

Лариса с облегчением вздохнула. Именно для того, чтобы были сказаны эти слова, она и затеяла всю эту операцию с вызыванием мужа. Однако, похоже, Горецкая решила излить свою душу не мужу, а любовнику.

– Господи! – Клубнев обхватил голову руками. – Какая еще бабка? Она что, бредит?