Гонка - Клайв Касслер Страница 34

В голове возникла удивившая Белла разумная мысль. Он отнял одну руку от руля и потянул за цепочку. Вынул из кармана золотые часы и ловко открыл крышку. Ему пришло в голову, что полеты — чрезвычайно увлекательное занятие и стоит последить за временем. Энди Мозер залил в баки горючего и масла на час полета. В одиночестве, посреди неба Исаак Белл громко рассмеялся. У него было ощущение, что он коренным образом изменил свою жизнь и никогда не вернется к прошлому.

— Повязка, — сказал сэр Эддисон-Сидни-Мартин, перевязывая Беллу лоб, — огорчает мою жену меньше, чем открытая рана. Думаю, вы увидите, что то же самое справедливо относительно вашей невесты.

— Да это всего лишь царапина, — сказал Белл. — Моя бедная летающая машина пострадала гораздо сильнее.

— Только колеса и рама, — сказал баронет. — Шасси кажется нетронутым, хотя ваш механик как будто расстроен.

Белл посмотрел на Энди Мозера, который ходил вокруг машины и кричал на помощников. Эддисон-Сидни-Мартин отступил на шаг, любуясь своей работой.

— Готово. Кровотечение прекратилось. Судя по вашему виду, вам потребуется больше смелости, чтобы рассказать обо всем невесте, чем чтобы подняться в воздух. Смелей, старина. Я слышал, мисс Морган замечательная женщина.

Белл поехал в отель «Гарден-Сити», чтобы встретиться с Марион, которая должна была приехать днем из Сан-Франциско. Войдя в отель, он сразу понял, что Марион его опередила. Джентльмены, сидящие в вестибюле, смотрели поверх непрочитанных газет, мальчики-посыльные выстроились, как солдаты, а метрдотель собственноручно наливал Марион чай.

Белл на мгновение задержался, глядя на пленившую его сердце высокую гибкую красавицу-блондинку лет тридцати. Она еще была в дорожном костюме, фиолетовой юбке узорного тканья, доходившей до щиколоток, в жилете того же цвета, в блузке с высоким воротником, перетянутой на узкой талии, и в модной шляпке с высокой тульей и отогнутыми вниз полями. Зеленые, цвета моря у коралловых рифов, глаза сверкали ярче кольца с изумрудом, которое она носила в знак обручения.

Белл обнял ее и поцеловал.

— Ты хороша, как никогда.

— Подрался? — спросила она, увидев его повязку.

— Мой первый летный урок. Я обнаружил аэродинамический феномен, так называемый «эффект земли». Он превратил приземление моего «Орла» в чудовищно трудную задачу. Энди и его помощник полночи будут чинить колеса.

— Ты выгнал своего инструктора?

Белл расправил широкие плечи.

— На самом деле, — признался он, — я учился сам.

Марион приподняла изящную бровь и посмотрела на него с хладнокровием женщины, которая окончила с отличием юридический факультет Стэнфордского университета и работала в банке, прежде чем заняться новым делом — синематографом. Она сказала:

— Я знаю, Оруэлл и Уилбур Райты учились так же. Конечно, они еще и самолет изобрели…

— Я пользовался советами опытного летчика… Ты как-то странно на меня смотришь.

— Я никогда не видела, чтобы у тебя так блестели глаза. И ты улыбаешься от уха до уха. Ты словно все еще летишь.

Исаак Белл рассмеялся.

— Наверно, так и есть. Наверно, теперь всегда так будет. Но, конечно, то, что ты наблюдаешь сейчас, — следствие того, что я счастлив тебя видеть.

— Я тоже рада тебя видеть, дорогой, и рада, что так на тебя действую. Слишком долго мы не виделись.

Она встала.

— Что ты делаешь?

— Собираюсь еще раз поцеловать тебя.

Белл ответил на ее поцелуй, и она сказала:

— К нам идет детектив отеля, спросить, чем это мы тут занимаемся на публике.

— Не волнуйся, — сказал Белл. — Отель «Гарден-Сити» только что подписал контракт со службой личной безопасности нашего агентства. С сегодняшнего утра обязанности детектива отеля исполняет наш человек.

— В таком случае, — сказала она, снова усаживаясь, — расскажи-ка мне о шишке у тебя на головушке. И еще об этом «эффекте земли».

— «Эффект земли» мешает садиться, когда между крыльями и землей образуется воздушная подушка. Воздух очень силен; сильней, чем ты можешь себе представить. Главное вот что: машина не хочет садиться, а ты должен как-то ее уговорить — как лошадь, закусившую удила.

— Летающую лошадь, — заметила Марион.

— Очевидно, этот эффект сильней у монопланов, потому что…

— Ты должен рассказать мне, — перебила его Марион, — что ты видел, когда был там, наверху.

— Скорость в воздухе — совсем другое дело. Земля внизу не сливается в сплошные полосы, как за окном поезда или моего «Локомобиля». Она словно плывет подо мной, и тем медленней, чем я выше.

— Высоко ты поднялся?

— Достаточно высоко, чтобы увидеть реку Гудзон. А увидев ее, понял, что должен лететь к ней.

Прекрасные глаза Марион округлились.

— Ты долетел до самого Гудзона?

Белл рассмеялся.

— Кажется, это безопасней, чем плавать по океану… океан я тоже видел.

Марион удивилась.

— Ты одновременно видел реку Гудзон и Атлантический океан? Тогда, конечно, ты видел и небоскребы Нью-Йорка.

— В дымке, как горные вершины.

— Ты должен поднять меня туда, чтобы я могла снимать.

— Тебе понравится, — ответил Белл. — Я видел гигантского осетра на дне реки.

— Когда полетим? — взволнованно спросила Марион.

— Ну, м-м-м, конечно, летать совершенно безопасно. Но пока не со мной.

Марион с чарующей улыбкой спросила:

— Интересно, наймет ли Престон авиатора, чтобы я полетела?

И Беллу пришлось вспомнить, что его невеста не менее решительна и целеустремленна, чем Джозефина.

— Позволь мне сначала поупражняться. К концу гонки я научусь.

— Замечательно! Мы полетим над Сан-Франциско. Скорей бы! Но ты будешь осторожен, пока учишься?

— Обещаю, — сказал Белл.

— Я отказываюсь тревожиться из-за перестрелок и драк на ножах. Но полеты? Ты там не в своей стихии.

— Это ненадолго. В следующий раз, увидев, что ветер меняется, я приземлюсь правильно.

— Как ты можешь определить направление ветра, когда сам в нем находишься? Смотришь, как развевается флаг?

— Я наблюдал за коровами.

— За коровами?

— Вокруг парка много ферм. От Джозефины я узнал, что коровы всегда встают мордой к ветру. Они точны, как флюгер, и их легче увидеть сверху.

— Чему еще научила тебя «Любимица Америки в воздухе»?

— Постоянно искать места для срочного приземления. Но держаться подальше от ярко-зеленых полей. Они слишком топкие для приземления.