Убийца возвращается дважды - Анна Князева Страница 34

– Ну как же вы не поймете! – с отчаянием вскрикнул Бернарделли. – Я никого не убивал!

– А вас никто в этом не обвиняет. Вы боитесь Ускова и скрываете нечто важное, что может помочь следствию.

– Ошибаетесь. Мы с Усковым друзья.

– Я стреляный воробей и не первый год в следствии. Могу отличить разговор шантажиста с жертвой от дружеской беседы друзей. Я слышала, как вы сказали Ускову, что не хотели выполнить его просьбу. Что это за просьба? И чем он вам угрожал?

По телу Бернарделли прокатилась волна нервной дрожи. Собравшись с силами, он произнес:

– Все началось с того, что я снял отпечатки с входной двери в доме Паниной. А когда пробил их по базе, то выяснил, что они принадлежат Ускову.

– По долгу службы он прибыл на место преступления и мог взяться за дверь. Что же вас удивило?

– Только одна мелочь… – Бернарделли невесело усмехнулся. – Сущий пустячок.

– Хватит темнить.

– Все дело в том, что Усков прибыл на место преступления после того, как я снял его отпечатки с двери.

– Так… – Анна задумалась. – Вижу по вашему лицу: там было что-то еще.

– Было, – кивнул Бернарделли.

– Что? Говорите.

– Новая зажигалка в тряпичном чехле, которую нашли возле крыльца. Я сделал несколько фотографий.

– При чем же здесь Усков?

– Дайте доскажу, не то я собьюсь, – ворчливо проронил Бернарделли.

– Ну, хорошо, говорите.

– На этой зажигалке обнаружились мои отпечатки.

– Ого! Это уже кое-что! – Анна удивленно откинулась на спинку кресла и застыла в ожидании объяснений.

– Дело в том, что эту самую зажигалку я сам купил за день до этого.

– Не вижу связи.

– По просьбе товарищей в подарок Ускову. Шестого ноября, в день рождения, зажигалка была ему вручена, и, судя по отсутствию отпечатков, Усков не успел ею воспользоваться.

– Откуда вам знать, что это именно та зажигалка?

– На ее корпусе была характерная царапина. Я хотел поменять, но другой такой не нашлось.

– В такие совпадения невозможно поверить… – сказала Анна.

Дверь открылась, в кабинет вошел Павел Платонов и направился к своему столу, но Анна остановила его вопросом:

– Можешь погулять в коридоре?

– Конечно, – ответил он и вышел за дверь.

Анна снова обратилась к Бернарделли:

– Как, по-вашему, зажигалка могла выпасть из кармана Ускова?

– Зажигалка была слишком тяжелая. Если он наклонился, она не могла не выпасть.

– А зачем ему было наклоняться? – спросила Анна.

– Не знаю.

– Зажигалка упоминалась в протоколе осмотра места преступления?

– В части осмотра территории, прилегающей к дому.

– Ага… – проронила Анна. – Тот самый лист протокола, который исчез из дела.

– Я сам его вырвал, – не без усилия признался Бернарделли. – Результат дактилоскопической экспертизы с оттисками пальцев Ускова тоже украл я. И две фотографии зажигалки…

– Чем же он вас шантажировал?

Бернарделли разволновался и уже не знал, куда спрятать глаза.

– Незадолго до этого я выпил лишнего и устроил в общежитии дебош. Комендантша вызвала наряд. Слава богу, в дело вмешался Усков. Если бы не он, пришлось бы писать рапорт об увольнении.

– Усков выручил вас, и вы его отблагодарили… – Анна покачала головой: – Из-за таких, как вы, нас всех считают продажными.

– Понимаю.

– Теперь расскажите, зачем вы изъяли показания матери Ускова?

– Она, по простоте душевной, сказала участковому, что узнала об убийстве до того, как Панину обнаружили.

– Кто ей сказал?

– Усков. Он вернулся домой ночью и сказал матери, что в тридцать пятом доме кого-то убили.

– И что же участковый? Почему не обратил на это внимание следователя?

– Зачем ему лишние проблемы? – невинно осведомился Бернарделли. – Человеком он был понятливым, поэтому промолчал. Да! И вот еще что. Возможно, вам поможет. Тем вечером, незадолго до убийства, в дом Паниной позвонили. Принято считать, что ей звонили из телефона-автомата.

– А на самом деле?

– В распечатке телефонной станции значился домашний телефон Ускова.

– Распечатку вы тоже благополучно заныкали, – понятливо проронила Анна.

– До следователя она не дошла. Так же, как многое другое.

– Теперь понимаю… – сказала Анна. – Был слишком неопытным, чтобы сделать четкие фотографии, а с остальным управлялся довольно ловко.

– Вопрос стоял очень остро.

– Усков объяснялся с вами по поводу своей причастности к смерти Паниной?

Криминалист покачал головой:

– Я ни о чем не спрашивал. Просто выполнил его пожелания. Поймите же вы, Анна Сергеевна, Усков в то время был матерым волчарой, а я – желторотым птенцом.

– Об этом мы уже говорили. – Придвинув кресло, Стерхова навалилась на стол и приблизила свое лицо к Бернарделли: – А теперь скажите, Иван Лукич, каково это, расследовать убийство, делать анализы, писать отчеты, сидеть на совещаниях и знать, кто убил? Как вам удалось совместить это с общечеловеческой этикой?

– Я старался не думать об этом, – честно признался Бернарделли и, чтобы как-то оправдаться, уверил: – В последующие годы я честно выполнял свой долг.

– Ну да… – усмехнулась Анна. – Когда Усков дорвался до дела Паниной, вы двое благополучно его утопили.

– Приостановили в связи с неустановлением лица, подлежавшего привлечению в качестве подозреваемого, – уточнил Бернарделли.

Немного помолчав, Анна сказала:

– Вам следует написать рапорт, после того что вы сейчас рассказали.

– Отставка? – побледнел Бернарделли. – Я об этом не думал.

– Давайте договоримся. Пока я здесь, вы работаете и выполняете должностные обязанности. Но когда все закончится, уйдете в отставку.

– Благодарю вас!

– И, пожалуйста, Ускову о нашем разговоре – ни слова!