Ангел-хранитель - Ирина Глебова Страница 33

Однако дальше жизнь повернулась неожиданно и трагически. Обстоятельства сами распорядились судьбой Алены – так жестоко, так странно…

В день последнего экзамена, когда девушка, получив, как и за другие предметы, «отлично», веселая вышла из классной комнаты, следом за ней вышла и директриса. Она вместе с другими членами комиссии принимала экзамены. Правда, ее некоторое время назад вызывали из канцелярии, она уходила и вновь вернулась. Алена на это внимания не обратила – готовилась к ответу и немного волновалась. Когда отвечала, ей показалось, что Екатерина Ипполитовна смотрит на нее по-особенному – без улыбки, слишком серьезно. Девушка даже на минутку испугалась: может, не так отвечает? И вот теперь госпожа Спиридонова вышла из аудитории следом и позвала ее:

– Лукашова, Елена… пойдемте со мной. – И добавила дрогнувшим голосом: – Деточка…

От этого «деточка» у Алены вдруг сильно забилось сердце. В своем кабинете директриса взяла девушку за руку и сказала ей… Умерла мама. Отец тяжело болен…

Анна Дмитриевна болела уже полгода. Алена приезжала домой на рождественские каникулы и обратила внимание на то, что мама похудела, бледна, в густых волосах появилась седина. Но мама успокоила ее тогда:

– Работы в больнице много, доченька. И я ведь не молодею – старею…

Анна и сама тогда не знала, что уже больна, что неизлечимый недуг очень быстро начнет истощать ее тело, обессиливать и убивать. Но она была медик и скоро поняла, что с ней. Понял и Василий Николаевич, да она и не скрывала ничего от мужа – как и всю их совместную жизнь. Последние годы Лобанов постоянно покашливал, врачи говорили, что у него слабые легкие. Туберкулез открылся у него как-то сразу и в сильной форме. Врачи, обследовавшие его, пришли к выводу, что это редчайший случай «нервного» туберкулеза, из-за переживаний за жену.

Алене родители решили не сообщать специально о своем состоянии. Приедет летом после окончания пансиона – сама узнает. Врачи обещали, что Анна Дмитриевна доживет до осени.

– Успею еще и повидаться с дочкой, и попрощаться, – говорила она. – Пусть подольше не знает, будет счастлива. Потом ей придется тяжело. – И ругала мужа: – Зачем же ты, Вася, довел себя до болезни? Лечись, дорогой, изо всех сил лечись! Нельзя нашу девочку еще одну оставлять, она еще не взрослая.

Но однажды, когда уже редко вставала с постели, вдруг спросила:

– Ты расскажешь ей все?

Василий Николаевич сразу понял жену. Понял, о чем она спрашивает: расскажет ли он Алене правду о ее рождении? Понял и другое: жена видит, что он тоже не жилец на этом свете. Он поднял невесомую руку жены, прижался к ней щекой:

– Скажу… Она ведь должна знать правду – это ее право.

Жена, соглашаясь с ним, опустила веки…

Анна слабела с каждым днем, однако была уверена, что дождется дочь. Наверное, так и случилось бы, но однажды рано утром, в предрассветный час, у нее остановилось сердце.

На кладбище отец стоял рядом с дочерью – высокий, прямой, неподвижный. Суровый, твердый его взгляд как бы не позволял сомневаться в его силе, хотя был Лобанов очень худ, с запавшими щеками и лихорадочным блеском в глазах. Но когда комья земли застучали о крышку гроба, он вдруг закашлялся, все сильнее и сильнее. Несколько мужчин подхватили его, повели к карете, стоящей на аллее…

Дома он сказал дочери:

– Мы, Аленушка, наша мама и я, и ты тоже, предпочитали всегда смотреть правде в лицо. Как мне не хочется оставлять тебя одну на свете, но дни мои сочтены. Но прежде чем умереть, я расскажу тебе кое-что… – Он тяжело перевел дыхание, потом улыбнулся. – Не надо, моя малышка, так пугаться! Мы еще немного побудем вместе. А когда почувствую, что пора – тогда расскажу.

Целый месяц отец и дочь провели вместе, почти не расставаясь. Внешне отец не менялся, он даже не был особенно немощен. Но Алена видела: он уходит от нее, отдаляется, словно видит уже нечто недоступное ей, иной горизонт… В такие минуты она затихала, замолкала. Но вот он вздрогнет, глянет на нее, улыбнется, возьмет за руку – словно вернется сюда, в этот мир. Пока еще вернется…

Странные чувства испытывала девочка в это время. Боль от потери матери заглушалась постоянным нервным напряжением, в котором невероятным образом сочетались радость – отец еще жив, он с ней! – и печаль: он умирает, каждый день может оказаться последним…

Погода стояла чудесная. Василий Николаевич и Алена часто выходили в сад. Там, на скамье, под большим деревом рябины, на котором уже вызревали красные ягоды, они сидели и подолгу разговаривали. Постепенно, от этих разговоров с отцом, душевное состояние Алены пришло в равновесие. Она перестала бояться близкого ухода отца, приняла его как неизбежность, закон жизни. Василий Николаевич не считал себя ортодоксально верующим человеком. Но всегда был убежден: все в жизни тесно связано, ничто не происходит случайно и не остается без последствий. И со смертью бытие не кончается, просто переходит в иное качество… Алена прониклась убеждениями отца, успокоилась. Но когда однажды они вышли в сад, молча сидели, наслаждаясь прекрасным утром, и вдруг отец сказал:

– Пришло время, дочь, рассказать тебе… я обещал… – она вдруг ужасно испугалась, задрожала, схватила его руку:

– Нет, папа! Нет!

Слезы неудержимыми ручейками побежали по щекам. Алена помнила: отец расскажет ей о чем-то перед самой смертью. Словно земля разверзлась перед ней – черная бездна! Но отец погладил почти невесомой рукой ее по волосам:

– Пора, деточка моя… Потом может оказаться поздно.

Его голос был спокоен, и Алена затихла. А Лобанов продолжал:

– Ты, Аленка, нам с мамой не родная дочь, приемная.

Это оказалось для девушки полной неожиданностью. Но она быстро справилась с удивлением, спросила:

– Я подкидыш?

– Да, подкидыш. Но необычный. Ты – украденная принцесса. Как в сказке.

– Бог мой, папочка! Что ты говоришь? Какой ты выдумщик!

Алена всплеснула руками и засмеялась. На мгновение ей поверилось, что все – шутка, и даже близкая смерть отца – тоже шутка.

Лобанов притянул к себе ее голову, поцеловал в лоб.

– Да, насчет принцессы я пошутил. Ты всего лишь княжна. Княжна Берестова.

И он рассказал девушке обо всем, с самого начала. И о том, что видел сам, и о том, что узнал случайно, и о том, что выяснил специально. Под конец добавил:

– Под твоим именем похоронена совсем другая девочка – дочь той несчастной женщины, которая была твоей няней целый год. Ее зовут Глафира Рубцова. Сейчас она живет в Серпухове, во Владычном монастыре. Пока послушница, но скоро примет постриг. Она многое видела своими глазами, многое знает. Она – очень ценный свидетель. И она тебе поможет, стоит только назваться ей… Если, конечно, ты захочешь что-то предпринять…

Он долго обессиленно молчал, потом проговорил совсем тихо: