Кактус второй свежести - Дарья Донцова Страница 32

Дегтярев потер руки.

– Мариночка, дорогая моя, приготовь нам еще своего фирменного чаю. И к нему что повкусней подай.

Я не поверила своим ушам. «Мариночка, моя дорогая!» Толстяк на самом деле произнес эту фразу или мне почудилось? Полковник тем временем пересел поближе к Галине Петровне.

– Вы любите брата?

– Так он моя родня, – улыбнулась Рыжова. – Вот некоторые люди кричат: «Я всех люблю!» Неправда! Не получится каждого любить. По-другому надо. Если каждый человек будет заботиться и прощать тех, кто рядом: детей, внуков, мать, отца, деда, бабку, тетку, семью, – короче, вот ежели каждый так себя вести начнет, то и детские дома навсегда закроются, и все приюты для инвалидов, стариков, кошек-собак тоже не понадобятся. Не нравится брат? Он твой брат, не скаль зубы, не считай его грехи. За собой глянь, это ты сейчас злобой исходишь, простить родственника не можешь. С себя начни, улыбнись ему. Сначала будет трудно, потом привыкнешь, затем радость придет. Если никого не любишь, то веди себя и поступай так, как будто любишь. И любовь к тебе придет. Любить лучше, чем ненавидеть. Злые долго не живут на земле. А если кто из них до ста годов дожил, значит, он только с виду злобен, про его сердце ты ничего не знаешь. Вот так.

Александр Михайлович взял старушку под локоть.

– Вы обронили фразу, что Вениамин испугался, когда Базыкин его отпустил. Мне это непонятно. Радоваться надо было.

– Ну, я чего-то не так ляпнула, – вздохнула гостья.

– Нет, – возразил полковник, – все верно. Вениамина Петровича охватил страх. Наверное, он знал, кто убивал женщин и забирал у них украшения. Салкин очень не хотел называть имя преступника. Но разговор с Никанором Степановичем шел долго, не один час. Беседа в милиции нервная процедура, человек устает, может сообщить то, что не следовало. Ваш брат, услышав слова: «Ступайте домой», струхнул, потому что подумал, что невольно выдал настоящего преступника. Верно?

Рыжова молчала.

– Нам не хочется дергать Вениамина Петровича, – не умолкал полковник, – а вы определенно тоже знаете всю правду о тех преступлениях. Если сообщите ее нам, я не стану беседовать с вашим братом.

– Вы знаете, что Веня мне все рассказал? – обомлела Галина Петровна.

Полковник отпустил ее руку.

– Кому-то другому я мог соврать не моргнув глазом. Вам лгать не хочу. Я просто догадываюсь кое о чем. И еще. В деле, которым мы сейчас занимаемся, неожиданно появилось украшение. Его нашла на днях у себя в квартире одна дама. Кто-то вошел в ее отсутствие в дом и в спальне на прикроватный столик положил очень дорогую вещь. Полагаю, Никанору Степановичу не удалось узнать о всех жертвах убийцы. Не исключено, что их больше, просто трупов не нашли. Никаких подозреваемых, кроме Салкина, не было. Базыкин принял решение отпустить Вениамина Петровича не только на основании устной беседы с ним.

Александр Михайлович внимательно посмотрел на Галину.

– Сначала по делу серийного маньяка работал Федор Мартынов. Когда он по состоянию здоровья ушел со службы, Салкиным занялся Никанор Степанович. Мы получили копии его записей. И узнали кое-что интересное. У каждого трупа находили скомканный обрывок фантика конфет «Мы в космосе». Их делали из орехов в меде, облитых шоколадом. Лакомство пользовалось популярностью, всегда было дефицитным, производилось не в Москве, а в Екатеринбурге. В столице оно продавалось только в фирменном магазине фабрики, уходило влёт. Родственники убитых утверждали, что ни они, ни жертвы понятия не имели о существовании этих сладостей. В торговой точке не смогли назвать имен и описать внешность постоянных покупателей. Отпечатков пальцев на бумажках не нашли. Когда Вениамин Петрович явился в кабинет Базыкина, Никанор Степанович любезно предложил ему чаю с конфетами. На столе стояла вазочка с конфетами «Мы в космосе». Посетитель отказался: «Вообще-то я сладкое не ем».

– Эти очень вкусные, – сказал следователь, – орехи, мед, шоколад.

– Если я это даже понюхаю, мне сразу поплохеет, – объяснил Салкин, – у меня аллергия на мед и орехи.

Беседа велась в специально оборудованном помещении, ее слышали в соседнем кабинете. Вскоре в комнату, где находились Никанор и Вениамин, вошла девушка и со словами «Срочное сообщение» положила перед следователем бумагу, там был какой-то ненужный текст, а в нем выделены слова: «Мед, орехи – да. Отмечено в медкарте поликлиники очень давно». Понятно, что Вениамин не мог есть эти конфеты. Никанор еще раз попросил Салкина угоститься, тот повторил про свою золотуху, и тогда Базыкин предложил:

– Заберите их с собой, кого-нибудь угостите, лакомство редкое.

– Я с женой в разводе, – буркнул Веня, – некого радовать.

Кроме фантиков на местах преступлений остались следы ботинок. Салкина природа наградила аж сорок шестым размером, а отпечатки соответствовали сорок второму. Если было бы наоборот: у Вениамина размер меньше, а у следов больше, то можно предположить, что он влез в слишком большие штиблеты, чтобы обмануть ментов, натолкал в носок вату, натянул три пары носков… Но как огромную лапу запихнуть в штиблеты намного меньше?

Дегтярев прервал речь.