Неверные шаги - Мария Адольфссон Страница 30

— Еще она сказала, что вы с Сюзанной все время ссорились. Из-за чего?

— Из-за чего люди обычно ссорятся? У тебя тоже за плечами неудачный брак…

На секунду почва уходит у Карен из-под ног, она пытается найти опору, вцепляется ногтями во что-то шершавое. И снова выныривает на поверхность.

— Сейчас речь не обо мне, — быстро бросает она, слыша, как сердце гулко стучит в горле, почти заглушает слова. — Ответь, пожалуйста.

Юнас обреченно смотрит на нее.

— Мы ссорились из-за всего, — говорит он, устремив пустой взгляд в пространство перед собой, и медленно качает головой. — Буквально из-за всего.

Карен ждет, что он скажет дальше.

— Из-за того, где нам жить, куда поехать в отпуск, и из-за Сигрид. В какую школу ее отдать, чем занять в свободное время. И, понятно, из-за денег. И из-за моей работы, большей частью из-за моей работы. Или, точнее, из-за профессии, которую я себе выбрал.

Видимо, он обдумывает только что сказанное. Потом смеется:

— Н-да, породнившись во Смеедами, Сюзанна вряд ли рассчитывала стать женой полицейского. Ясное дело, она страшно злилась.

Карен пытается вспомнить тогдашние разговоры. Многих в городе весьма удивило, что сын Акселя Смееда отказался идти по стопам отца и предпочел полицейскую карьеру, куда менее прибыльную и мало подобающую его положению в обществе. Но городские сплетни она помнила плохо. Когда он поступил в полицейское училище, сама она как раз закончила учебу. В юности они с Юнасом не были знакомы. Она росла в провинции, он — в Дункере, разные школы, разное окружение, разные жизни, хоть они и ровесники. На каких-то праздниках наверняка бывали оба, и, хотя Карен не помнит, их дороги, вероятно, пересекались в барах и клубах, где на возрастной ценз смотрели сквозь пальцы. Город-то как-никак небольшой.

И пусть Юнас Смеед в ту пору не привлек ее внимания, на островах едва ли нашелся бы хоть один человек, который не знал, кто его отец. Аксель Смеед и его брат Рагнар хорошо распорядились наследством своего отца. Аксель вкладывал деньги в покупку земли, Рагнар занимался эксплуатацией недвижимости и держал адвокатскую контору, и благодаря этому братья Смеед весьма приумножили свое состояние. Довершили дело политическая активность Рагнара и то, что его несколько раз избирали в парламент; препятствия, которые нельзя было одолеть, ловко используя разные лазейки, всегда можно было обойти, столь же ловко используя влиятельных друзей в юрисдикции и политике. Многие утверждали, что семейству Смеед принадлежат треть Хеймё и половина Фриселя. Карен помнит отцовскую поговорку: “То, чем Смееды не владеют сегодня, они завтра непременно украдут”. И помнит, с каким злорадством он рассказывал по телефону, что сын Акселя Смееда поступил в полицейское училище:

“В ищейки подался, в точности как ты, Карен. Вот начудил, парнишка-то Смеедов”.

Но для Сюзанны выбор Юнаса едва ли явился сюрпризом, он ведь поступил в полицейское училище еще до знакомства с ней. Разве она не знала?

Юнас ответил на этот вопрос, прежде чем она его задала:

— Я начал учебу лишь через несколько лет после гимназии. До тех пор перескакивал в университете с одной дисциплины на другую, толком не зная, чем хочу заняться. А в полицейское училище подал заявление главным образом потому, что бунтовал против отца. Сын-полицейский — куда уж дальше от его планов.

— И сработало?

— Пожалуй. Старикан грозил лишить меня наследства и все такое. Штука в том, что я и сам был не рад. Учился с удовольствием, но вот потом…

— Задерживать алкашей и выезжать на квартирные скандалы, — говорит Карен, — я в ту пору опять же не очень веселилась.

— Во всяком случае, я продержался дольше, чем ты, почти два года.

— Знаю.

— А потом слинял с острова.

Карен замирает. Об этом она понятия не имела.

— И чем ты занимался?

— Короткую версию?

Карен кивает.

— Объехал всю Южную Америку, а потом махнул в Штаты. Вкалывал на стройках и в барах Калифорнии, а последние полгода провел в Нью-Йорке. Пожалуй, именно там я мало-помалу привел мысли в порядок и понял, что жить в бедности, в общем, не очень-то весело. И начал подумывать, что пора вернуться домой и как-то остепениться. Я просто-напросто устал вечно сидеть без бабла.

— И решил стать полицейским? Ай молодец.

Секунду они понимающе улыбаются друг другу.

— Нет, сперва я попросил прощения у папаши. Дал слово забыть все прежние планы, а годы в полицейском училище мы вообще обошли молчанием. Папаша явно считал, что это еще хуже, чем балдеж в Южной Америке и в Штатах. Я записался в университет, засел долбить правоведение. Понемногу начал подрабатывать в юридической конторе у дяди, обещав, что в самом деле окончу университет, а потом поступлю в распоряжение папаши. Иначе говоря, чистейший непотизм. Деньжат я получил достаточно, а вдобавок большую квартиру на Фрейгате, папаша купил.

Юнас поспешно встает, смотрит на Карен.

— Если мы продолжим копаться в этом дерьме, то мне, по крайней мере, надо выпить. Тебя, наверно, спрашивать бессмысленно?

— Увы, — улыбается Карен. — Не могу же я при исполнении пьянствовать на глазах у начальника.

С ее стороны это тактический реверанс, подчеркивающий, что она сознает: нынешнее распределение ролей — дело временное. Впервые он добровольно заговорил, и ей не хочется рисковать, не хочется, чтобы он опять замкнулся.

— Ладно, Эйкен.

Прежде чем он выходит, она как будто бы успевает заметить, что уголок рта у него легонько дрогнул. Вскоре он возвращается, и Карен с завистью смотрит на запотевший стакан, где вокруг двух кубиков льда бурлят мелкие пузырьки и плавает ломтик лимона — на сей раз точно джин с тоником. Юнас делает солидный глоток, и она прямо-таки чувствует аромат можжевельника и горьковатый вкус на языке. Салат на обед, а теперь вот это. Сколько недель здоровой жизни она себе, собственно, обещала?

— Продолжай, — говорит она. — Ты долбил правоведение и подрабатывал у дяди. Тогда ты и познакомился с Сюзанной?

— Угадала. Несколько лет я пожертвовал безнадежному конформизму, мне ведь было уже под тридцать, и я сдался. Вот тогда-то Сюзанна и закогтила единственного сына Акселя Смееда.

— Значит, ты был всего лишь бедной жертвой… Сперва для отца, потом для Сюзанны?

Юнас со злостью смотрит на нее поверх стакана, но продолжает:

— Скорее уж она считала себя жертвой. Искала адвоката, а нашла полицейского. Разочарована была ужасно, это точно.

Он довольно улыбается своему парафразу, невольно Карен тоже смеется. Надо же, знает скандинавских поэтов, думает она, по крайней мере помнит лучшее из школьной программы.

— И в чем выражалось это разочарование?