Путешествие за смертью. Книга 1. Могильщик из Таллина - Иван Любенко Страница 29

— Возможно, сначала он об этом и не думал. Но когда совершал кражу арбалета, ему на глаза попался золотой алтарь. И Ильмар не устоял. Соблазн слишком велик. Продав его, можно не работать до конца своих дней. А вы сомневаетесь в его виновности?

— Я пока ничего не могу сказать, — проронил Клим Пантелеевич и тяжело вздохнул. — Дело об убийстве в церкви Святого Олафа чрезвычайно запутанное и подозревать можно всех: и тех, кто находился в храме и тех, кто уже его покинул. Орудие убийства настолько грамотно сконструировано, что не оставляет никаких зацепок. Но замечу, что и у листмейстера Томаса был мотив расправиться с органистом, ведь он давно мечтал занять его место.

— Да, вероятно. Но у нас нет улик против Томаса Нурка, а против Ильмара полно.

— Улик нет, но одно странное и загадочное обстоятельство имеется. В нотной тетради убитого органиста, кто-то от руки дописал чёрными чернилами в партитуре четыре ноты: до диез — ля — фа диез — ля. Тетрадь находится на ответственном хранении Томаса. Можете забрать в любой момент, или пошлите за ней помощника.

— А нам до этого теперь какое дело? — изрёк полицейский и недовольно поморщился.

Ардашев удивлённо повёл бровями и спросил:

— Что значит «какое дело»? Ноты ведь что-то означают.

— Вы же сами только что сказали: до диез — ля…и дальше там… я уже забыл.

— Я имею в виду, что возможно, в них зашифрован какой-то смысл. По словам ассистента органиста Бартелсен играл, как обычно, а когда дошёл до этих четырёх нот, вдруг вздрогнул, точно испугался чего-то, и в этот момент ему в спину вонзилась стрела, понимаете?

— Может, тоже черная метка? — лицо инспектора напряглось и приняло мужественное выражение.

Ардашев пожал плечами.

— Пока не знаю. А почему «тоже»? Что раньше была ещё одна?

Инспектор чиркнул спичкой и, прикурив, сказал:

— Два часа назад ко мне большевички наведывались. Их главный господин или, как они любят себя называть, «товарищ» Стародворский и некто Ксендзовский с военной выправкой. Готов биться об заклад, что последний из тех бывших царских офицеров, что перешли к красным. Этот субъект очень настойчиво интересовался ходом расследования смерти Минора. Спросил, заметил ли я в кабинете покойного надпись, вырезанную стеклорезом на внешней стороне оконного стекла.

— Что за надпись?

— Слово «mors» — «смерть» на латыни. Ответил ему, что нет, не видел. И Ксендзовский скорчил изумлённую физиономию. А чему удивляться? Видимо, Стародворский в момент осмотра прикрыл окно своей спиной. Вот я и не обратил внимания. Он же тогда водил меня по кабинету Минора.

— Получается, что убийца — в данном случае, калькант — забрался по пожарной лестнице до окна и, рискуя быть замеченным, выцарапал стеклорезом это слово?

— Хм-хм, — прокашлял инспектор, — я и сказал им, что это нонсенс.

— Но ведь «Петербургская гостиница» охраняется? Как же можно туда забраться?

— Можно, — выпустив облачко дыма, ответил инспектор. — Латышские стрелки стоят у входа. Но кабинет Минора находится с торца здания. Там нет никакого ограждения. Подойти к пожарной лестнице труда не составит. Особенно ночью.

— Значит, Ильмар не хотел сразу убивать Минора, — задумчиво выговорил Клим Пантелеевич, — и оставил ему своеобразное послание в виде угрозы — слово «mors». Дал ему шанс остаться в живых, но Минор его не послушал.

— Может, и так… Хочу заметить, что этот Ксендзовский наглый тип. Глазами по кабинету так и шарит, будто фотографирует. Надписи на папках в шкафу читает, смотрит какие бумаги лежат на моём столе. Я, признаться, случайно сказал им вашу фамилию. Но Варнавскую даже не упомянул.

— Что? — Ардашев привстал, — мою фамилию назвали?

— Угу.

— Но зачем? Кто вас просил?

— Хм, так вышло, — проронил полицейский и досадливо поморщился. — Они стали возмущаться, что мы никак не найдём преступника. Я им и ответил, что уже имеется подозреваемый, арестован Ильмар Ланг. Добавил, что с самого начала, кроме меня, поисками занимается ещё и частный детектив из Праги, случайно оказавшийся свидетелем этого дорожного происшествия — господин Ардашев. Собственно, а что тут такого? Вам от этого ни холодно, ни жарко. Где вы, и где они. Вы же гражданин Чехословакии.

Клим Пантелеевич опустился на стул, покачал головой и проронил:

— Спасибо, что хоть предупредили. Ладно. Сказанного не воротишь. А какая вторая хорошая новость?

— Контрразведка забрала у меня дело по убийству барона Калласа. Как говорят в России: баба с возу и волки сыты. Кстати, они очень вашей персоной интересовались. Возможно, ещё вас и вызовут. Будьте с ними осторожны. Полиция ближе к простым людям, мы проще и добрее. А эти разведчики-контрразведчики настолько самонадеянны, надменны и надуты важностью, что мнят себя выше шпица церкви Святого Олафа. Опасный народишко, я вам скажу.

— Буду иметь в виду, — усмехнулся Ардашев. — Переходим к плохим новостям?

— Пожалуй. Рано утром ко мне пришлёпал этот малахольный дед из клуба Черноголовых — Герхард Отс. Трясся, плакал, просил не упекать его в тюрьму.

— И за что же?

— Этот растяпа обнаружил, что у него кроме золотого алтаря и арбалета украли ещё и какую-то долговую расписку 1560 года. Как видите, на одну пропажу стало больше. Спёрли не только золотой алтарь, но и ветхозаветную бумажку, цена которой — фунт прошлогоднего снега. Я пытался отговорить старика от написания заявления о пропаже — на кой шут мне новый эпизод в деле? — так он начал артачиться, щебетал что-то про историческое наследие братства. Надо было посадить его в камеру ещё в первый день. Сейчас бы ворочался на одних нарах вместе с калькантом. Но пожалел. А зря. На полицейской службе быть добрым никак нельзя. Потом эта слабость боком выходит.

— А что калькант говорит по этому поводу?

— Он всё отрицает.

Полицейский затушил в пепельнице сигарету, прокашлялся и сказал:

— Ну-с, а теперь вы рассказывайте, что накопали.

— Для начала у меня вопрос: вы у кальканта обувь проверили?

— А как же! Обе подошвы подбита железными гвоздями. Видать, те башмаки либо спрятал, либо сжёг. При обыске тоже ничего подобного не обнаружили.

— По всей видимости, убийца работает шофёром, раз может управлять автомобилем. Возможно, в порту, на грузовике, или где-то ещё, где есть моторы. А разве калькант водит машину?

— Он, понятное дело, сейчас всё отрицает. Но ничего. Разберёмся. Я не исключаю, что у него есть сообщник. Вот он и мог управлять «Ситроеном». Мало прошло времени. Ильмар Ланг — я уверен — вот-вот начнёт давать показания. Я его в карцер упрятал. К крысам. И посадил на хлеб и воду.

Ардашев тяжело вздохнул и сказал:

— Кто бы ни сбил Минора, Ильмар Ланг, либо ещё кто-то, но этот человек не богат. Обувь у него не дорогая. Судя по всему, у него на ботинке отлетел каблук, и он не выбросил обувь, а отнёс к сапожнику Якко Пукку, что держит мастерскую в Хлебном переулке. Каблук ему ставил не сам мастер, а подмастерье — его сын.