Ночные тени - Александр Горский Страница 26

– И у меня папа. Но и мама тоже. Они у меня оба из заграницы не вылезали, отец русский язык преподавал иностранцам, а мать переводчиком работала, потом оба в инязе начали преподавать, отец даже дорос до завкафедрой.

– А вас, значит, иностранные языки не очень интересуют?

– Как профессия точно нет. Переводить чужие глупые мысли? Что может быть хуже?

– А если не глупые? – уточнил Распашной.

– Какая разница? – девушка удивленно взглянула на оперативника. – Интереснее же жить так, чтобы озвучивать свои умные мысли, а не чужие.

– Ну да, тоже верно.

Гена не нашелся, что возразить, да особо и не пытался. Зачем спорить, когда все и так прекрасно? Теплый день, красивая девушка, идущая с тобой под руку, встречные прохожие, которым нагло бьет прямо в глаза вовсю распоясавшееся майское солнце, заставляя щуриться и глупо, беспричинно улыбаться. Хотя, почему беспричинно? Разве весна и теплые солнечные лучи это не самые главные причины для радости? Во всяком случае, после хмурой и слякотной московской зимы, растянувшейся почти на весь март и ухитрившейся зарядить несколько порций снега в начало апреля. Если уж улыбаться, то именно сегодня, сейчас.

Промелькнувшие в голове оперативника мысли были подобны ударившему в глаза солнечному зайчику, непонятно откуда возникшему и совершенно неизвестно куда ускакавшему долю секунды спустя. Гена даже не был уверен, что у него в голове на самом деле были какие-то мысли. Он просто шел, вдыхая полной грудью весенний воздух, и улыбался.

Спустя несколько минут, неизвестно откуда набежавшие тучи затянули небо плотной серой завесой, полностью закрыв солнце, еще недавно казавшееся совершенно непобедимым. Где-то в небе еще достаточно далеко и негромко прогрохотал гром, обещая первую в этом году грозу. Но Генино хорошее настроение от этого нисколько не испортилось. Тучи? Ерунда. Дождь? Почему бы и нет. Ведь это же майский дождь, а он, даже при всех прочих равных условиях, отчего-то всегда гораздо приятнее, чем дождь октябрьский.

Лишь увидев возвышающуюся над входом в метро массивную букву «М», Распашной вспомнил про оставленный на стоянке возле учебного корпуса БМВ и беззвучно чертыхнулся.

От метро Раменки до дома Марковой идти оказалось совсем недалеко, и медленно наползающая на западные окраины Москвы черная туча успела только разразиться предупреждающим грохотом, давая понять, что время для пеших прогулок выбрано не самое удачное.

– Вот здесь я и живу, – Наташа свернула во двор одноподъездного шестнадцатиэтажного дома, выстроенного явно лет тридцать, а то и сорок тому назад.

Лифт только что отправился наверх, и на третий этаж Наташа предложила подняться пешком. Гена с удовольствием бы пропустил девушку вперед, но поскольку лестничные пролеты были достаточно широкими, они шли рядом, продолжая обмениваться ничего не значащими фразами о теплой погоде, начинающемся дожде и скором наступлении лета.

Войдя в квартиру, Наташа тут же включила свет в прихожей, ловко, не наклоняясь, скинула туфли и бросив оперативнику: «Вы можете не разуваться», устремилась вглубь квартиры. Пройдясь по комнатам и включив в каждой из них свет, она вернулась к все еще стоящему у двери Распашному.

– Терпеть не могу, когда света мало. По мне так пусть лучше днем свет горит, чем в квартире сумерки будут, – извиняющимся тоном объяснила она свои действия удивленно наблюдающему за ее перемещениями по квартире оперативнику. – Мама, когда это первый раз увидела, сказала, что я человек солнца.

– А папа? – не зная зачем, спросил Распашной.

– А папа просто посмеялся. Ну что, пойдемте пить чай? Димка обещал отзвониться, как приедет. Вы какой пьете, черный или зеленый?

Чай Гена не любил. С детства не понимал его вкуса и особого отличия в сортах не видел. Если заварки мало, то почти безвкусная жидкость, но в таком случае лучше все же обычная вода. Если заварки много, то, на его взгляд, получается нечто горькое и тоже не вызывающее никаких приятных эмоций. То ли дело какао. Только, чтобы побольше молока и еще больше сахара. Можно, конечно, и сладкий капучино, но какао – это совсем другой вкус. Жаль, что среди коллег его вкусовые пристрастия единомышленников не нашли. Сидеть в кабинете и до одурения дуть по пять чашек кофе подряд, это, видите ли, нормально. Это стимулирует мозговую активность. А вот какао почему-то вызывает у всех насмешливую улыбку, словно оно создано исключительно для того, чтобы поить им детсадовцев и учеников младших классов.

– Любой, – Гена последовал на кухню вслед за гостеприимной хозяйкой, – какао, думаю, у вас все равно нет.

– Вы тоже любите? – обернулась к нему Наташа, широко распахнув глаза от удивления. – Вот уж нечасто встретишь в этом деле единомышленника. Тогда пять минут терпения, и я угощу вас чем-нибудь вкусненьким!

Телефонный звонок раздался в самый неподходящий момент. Гена, уже давно осушивший две кружки показавшегося ему необыкновенно вкусным напитка, а заодно уничтоживший добрую половину очень удачно обнаружившейся в холодильнике упаковки профитролей с творожной массой, чувствовал себя сытым, вполне довольным жизнью и пребывал в той легкой стадии безалкогольного опьянения, которую хоть раз испытывал в своей жизни почти каждый человек, встречая на своем пути необыкновенно привлекательного представителя противоположного пола, тем более получив возможность оказаться с объектом своего внимания наедине. Как и подобает мужчине хоть и молодому, но уже, как говорится, видавшему, Распашной увлеченно рассказывал одну за другой увлекательные и, как ему казалось, забавные истории из своей пусть и не очень долгой, но все же весьма насыщенной жизни оперативника, старательно смешивая правду с безобидным, зато изрядно приукрашивавшим его достоинства вымыслом.

– А вот и Димка, – вернула его к реальности Маркова. – Да! Ты приехал? Тогда жди гостей.

Вздохнув, Гена нехотя выбрался из-за стола. Надо было идти. Где-то совсем недалеко, в соседнем доме, его ждал Комаровский. Вернее, ждал он не совсем Гену, можно даже сказать, совсем не Гену. Когда тебе звонит такая очаровательная однокурсница и говорит: «жди гостей», ты точно не ожидаешь, что на пороге твоей квартиры появится оперативник уголовного розыска.

– Во двор выходите и направо, – инструктировала Наташа уже стоящего в дверях оперативника. – Пройдете через сквер. Дом тоже одноподъездный. Второй этаж, квартира слева от лестницы. Номер не помню.

–А это вам, – в ответ Гена протянул девушке прямоугольный кусочек картона.

– На случай, если мне будет грозить опасность? – улыбнулась Маркова.

– На случай, если вы захотите еще попить какао в моей компании, – честно признался Распашной. – Или не обязательно какао. Можно шампанского.

– Я подумаю.

Гене показалось, что эта стандартная, ни к чему не обязывающая фраза была произнесена таким тоном, будто Наташа и впрямь собиралась серьезно подумать над его предложением, а подумав, обязательно принять решение и, вполне возможно, это решение ему самому придется по вкусу. На основании чего он пришел к столь приятным для себя выводам, оперативник затруднился бы объяснить себе самому. Возможно, все дело было в устремленном на него взгляде зеленых глаз, несущем если не точное обещание, то хотя бы надежду, а может быть, в едва заметном движении губ, на мгновение сложившихся в трубочку и подаривших ему некое подобие воздушного поцелуя. Гена точно не знал. Он даже не был уверен, что действительно что-то было за мгновение до того, как захлопнулась дверь, скрыв от него Наташино лицо, но после того, как дверь закрылась, ощущение того, что «Я подумаю» означало на самом деле «Я позвоню», неожиданно налилось тяжелой августовской спелостью и обрушилось на него всей тяжестью созревшего сладкого плода. Плода, который, несомненно, стоит вкусить и сделать это чем скорее, тем лучше.