Медвежья пасть. Адвокатские истории - Алексей Ходорковский Страница 25

* * *

На момент Октябрьской революции шестидесятилетний холостяк Алексей Викулович Морозов проживал в особняке, заполненном фарфором и иконами. Сергей и Алексей продолжали заниматься своими делами и столоваться у любезнейшего управляющего Василия Егорова.

Отец Василия, Филипп Сергеевич Егоров, был купцом средней руки и прибыл в Москву с женой и сыном на заработки в середине XIX века. Егоровы имели суконную лавку на Хитровом рынке. Проживали рядом — на Яузских воротах, в доходном доме Валуевой.

Филипп Сергеевич, человек дальновидный, принял твердое решение дать сыну приличное образование. Мальчика отдали в четвертую мужскую гимназию на Покровке. Парень учился слабо, но учение закончил с аттестатом и похвальным листом. В старших классах Василий увлекся театром и не пропускал ни одной премьеры. Ночами приходилось дежурить в очередях за билетами на стоячие места в «райке». Актерских талантов у юноши не было, зато руки были золотые. Отцовская лавка держалась на нем. Все мастерил и ремонтировал качественно и скоро, а театр так и оставался пределом его мечтаний.

Как-то в городской газете, вывешенной в кинотеатре «Колизей», он увидел большое объявление. Искали рабочего сцены в Благородное собрание, расположенное недалеко от Кремля. Именно в этом зале и произошел казус, изменивший его дальнейшую жизнь.

После выступления известного итальянского тенора во время антракта в фойе затеяли фортепьянный дуэт на двух роялях. Концертмейстеры были готовы, а вот рояли стояли невпопад. Разноцветных красавцев стали сдвигать. У одного из инструментов сломалась задняя ножка, и он с грохотом рухнул на паркет. Это «громкое» происшествие вызвало живой интерес у чинно прогуливающейся, нарядной публики. Срочно вызвали рабочего театра, который не только проворно устранил все проблемы, но и мимоходом настроил рояль, подкрутив колки специальными щипцами. Невольным свидетелем театрального происшествия оказался Алексей Викулович, не пропускавший концертов заезжих знаменитостей. Расторопность и умение рабочего поразили его. Парень Морозову приглянулся. Через неделю Василий Егоров получил предложение и вышел на службу бригадиром-распорядителем усадьбы Морозовых во Введенском переулке.

* * *

Новым революционным властям было не до Морозовых. Видимо одолевали более важные проблемы. На особняк во Введенском никто не нападал и не грабил. Но в снабжении домочадцев продуктами и дровами произошли большие перемены. Продовольственные карточки Морозовым не выдали. Основным добытчиком в доме стал управляющий Егоров. Он вышел на работу в Московское топливное объединение и получил продовольственную карточку служащего с талонами на сахар.

Сослуживцем в МТО у Василия Егорова был молоденький студент Высшего технического училища Саша Вольфсон. Саша собирался жениться и вместо учебы зарабатывал на свадьбу и пропитание. Он прожужжал все уши коллеге про свою невесту:

— Василий Филиппович, вы не представляете, какая у меня красивая невеста! Она очень веселая, умная и скромная. Советуется во всем.

— А где вы с ней познакомились, Александр?

— Ее семья живет с нами в одном доме на Покровке. Мы три года знакомы. Теперь решили пожениться. Женькин отец настаивает на свадьбе с раввином.

— Еврейская свадьба, говорят, красивая.

— Да, это все здорово, но совсем нет денег. На кольца копим. Раввин тоже денег попросит. Нам кроме талонов и карточек больше ничего не дают. Где деньги заработать — не знаю.

— Может, талонами на мясо и сахар рассчитаться?

— Да, я думал об этом. Жить все равно негде. Мы хотим с первого дня отдельно, хоть в общежитии, только не с родителями. Женька говорит, что с родителями жить нельзя, на кухне должна быть одна хозяйка. А с раввином надо поговорить, вы правы, Василий Филиппович.

— Невеста ваша работает? Может, ей на работе чем помогут?

— Нет, она учится на третьем курсе консерватории. На фортепиано играет. У них в помещении холодно, света и воды нет, а они занимаются… Так что рассчитываю только на себя.

— А зачем консерватория в такое время работает? Не до музыки сейчас.

— У них директором назначили мичмана-краснофлотца. Они его сначала в штыки приняли, малограмотный. Потом, ничего, привыкли. Музыку он, конечно, не понимает, но многих ребят от голода спас. Этой зимой мороз лютовал, так директор приказ вывесил, чтобы топить буржуйки реквизированными в Москве инструментами. Варварство, конечно, роялями топить, но Женька рассказывала, что он много отмороженных рук обогрел. После зимы этого моряка все уважать стали: и студенты, и профессора.

— А кто же преподает в консерватории? Как можно учиться в таких условиях?

— Женька посещала класс Александра Гедике. После его смерти перешла к профессору Киппу Карлу Августовичу. Стойкий мужик, голодный и больной ходит, немецкий погром в 1916 году пережил. Говорят, что он — знаменитый во всем мире музыкант, студенты его «чародеем» зовут.

— Все образуется Александр, вы молоды, значит все у вас с Евгенией впереди.

— Василий Филиппович, впереди-то впереди, а кольца где купить обручальные? Мы ходили с Женькой на Кузнецкий мост, в ювелирный. Керенки не берут, новые деньги тоже не берут. Просят золотые червонцы или серебром… Ну вот скажите, где нам брать червонцы, если их нет? Не знаю я. Родительские кольца мы брать не хотим, да и деньги тоже. Сами как-нибудь.

Во время очередного чаепития с карамельками Егоров предложил студенту комнату в своей квартире на первом этаже особняка Алексея Морозова. Он спланировал все верно. Уплотнения было не избежать. Комендант районной управы наведывался уже дважды, а комиссия «по разгрузке Москвы» настойчиво вызывала к себе Алексея Викуловича. Егоров решил самоуплотниться и пустить в дом молодую семью, дабы избежать более жесткого развития событий.

* * *

Во дворе усадьбы Морозова находились многочисленные конюшни с лошадьми. Располагались они за садами и выходили к Садовому кольцу в районе Курского вокзала. Лошадей разводил Сергей Викулович. Его скакуны принимали участие в бегах и радовали хозяина призами московского ипподрома. Лошадей новая власть реквизировала и передала в транспортный отдел Центрального района Москвы. Когда работникам транспорта становилось совсем невмоготу от голода, они списывали одну-две лошадки. Транспортникам шел дополнительный паек, а бывшим владельцам конюшен перепадали жалкие, но жизненно необходимые остатки. Кониной Морозовы были обеспечены, это их и спасло.

В марте 1918 года спокойствие закончилось. Особняк захватили вооруженные латышские анархисты «Лесна». Самостийные экспроприаторы нанесли много вреда коллекции: разбили много фарфора, погубили миниатюры и часть икон, уничтожили личный архив Морозова. Алексей Викулович остался жив чудом. Он прошел через многочисленные допросы «с пристрастием», которые заканчивались инсценировками расстрела. Но удача повернулась лицом к великому собирателю. Его зять, Матвей Кузнецов, когда-то учился в гимназии с революционером Мураловым. Иван Муралов, по просьбе Матвея и спас Алексея Викуловича, прислав три грузовика с вооруженными чекистами. Оперативники разоружили анархистов, арестовали главарей и освободили Морозова. Остальных обитателей усадьбы бандиты не трогали.