Уж замуж невтерпеж - Ольга Степнова Страница 17

– А вот и наша Лорочка! – подлетел ко мне Андрон и помог снять пуховик. Я осталась в серебряном платье с голой спиной и поймала на себе скептический взгляд длинной Сорокиной. Она права: такое платье не носят со стоптанными сапогами. Но я усмехнулась, и моя усмешка могла означать только одно – могу себе позволить. В отличие от Сорокиной, вынужденной тщательно подбирать обувь к наряду.

Андрон усадил меня рядом с собой, налил шампанского и зашептал в ухо:

– Все готово, все готово! Переоденетесь и поедем.

Когда трудовой коллектив перешел к песням, пьяненький Андрон под ревнивым взглядом Сорокиной потащил меня в свой кабинет.

– Вот! – он выложил на стол две белые, узкие, пушистые полоски и поставил серебристые босоножки на высокой шпильке.

– Это что? – я взяла в руки кусочки белого меха.

– Костюм снегурочки! – радостно объяснил Андрон. – Лебяжий пух! Между прочим, очень недешевый. А тут, по бокам, есть маленькие серебряные колокольчики. Когда будешь танцевать, они будут звенеть!

– Звенеть? – обалдела я.

– Звенеть. Переодевайся быстрее, поедем на фабрику.

По замыслу Андрона я должна была предстать перед моим Балашовым практически голой. И при этом сильно звенеть. Ну и ладно. Даже Ива умеет бороться с обыденностью. Я быстро сняла с себя мамино платье и натянула пушистые повязки. Андрон вежливо отвернулся, но мог бы этого и не делать: мне было плевать. На мой взгляд беспрестанный звон колокольчиков делал меня похожей на заблудившуюся корову, но наверное, Андрон лучше знает что нравится мужчинам. Я напялила пуховик на голое тело и под удивленными взглядами коллег, мелодично побрякивая, пошла с Андроном в машину.

Когда на фабрике «Кондитер» я залезла в торт, то поняла, что мне там тесно, душно, скучно, а главное – темно. Сверху меня, как и обещали, замазали безе. Не удержавшись, я отковырнула изнутри кусочек и попробовала. Наверное, для таких как Балашов, безе делают из чего-то особенного. Во всяком случае, такого вкусного я еще не ела. Я с трудом остановилась, поняв, что уничтожаю торт изнутри, как мышь. Жаль, что у меня нет карманов, а то бы я и Ваське наковыряла.

В положенное время торт погрузили в машину, и по приличной тряске я поняла, что мы поехали. Поселок Солнечный находился километрах в тридцати от города, там жили не просто очень богатые, но и очень известные люди. Примерно через полчаса я услышала какие-то голоса и почувствовала, что меня куда-то тащат. Выскочить из торта я должна была, услышав бой курантов и хлопки шампанского. Но только сейчас мне пришло в голову, что Балашов может не пить шампанского и не смотреть телевизор.

Наконец, меня поставили. Скорее всего, под елку. Я отковырнула кусочек безе, съела, и стала ждать. От сладкого меня разморило, я честно боролась со сном, но куранты не били, шампанское не хлопало, и я заснула. Как водится с открытыми глазами, потому что спать было нельзя.

Проснулась я как всегда от внутреннего толчка и поняла, что произошла катастрофа: я проспала Новый год. Стояла такая тишина, что в ушах звенело. Никто и не думал резать торт. Было очень холодно, и я испугалась, как бы тортик не запихнули в подвал, где хранят картошку и консервы. Я посидела еще немножко и решила – надо вставать. Дальнейшее пребывание здесь грозило тем, что я или совсем замерзну, или описаюсь. Добрый Андрон напоил меня шампанским перед заточением.

Я резко встала, расколов головой нежное безе. Вокруг было так же темно, как и в торте. Я нащупала над собой колючие ветки: все-таки меня запихнули под елку. Двигаясь, я беспрестанно звенела, пугая в темноте саму себя. Глаза немного привыкли, я разглядела огромную комнату, елку, сервированный стол. Наверное, я рано встала, никто еще не сел за стол. Я все испортила, подарка не будет, будет просто голая, вымазанная кремом, и почему-то звенящая баба. И тут в кресле я увидела его. Он безвольно полулежал с закрытыми глазами, белым лицом, и не дышал. Это был Балашов. А кто же еще это мог быть в его доме мертвым?

Я завизжала как поросенок на бойне. Балашов вдруг открыл глаза и тоже завизжал. Замолчали мы одновременно. Я – потому, что он наставил на меня пистолет, он – потому, что замолчала я. Балашов нажал какую-то кнопочку и зал залил фантастический голубоватый свет.

– Руки за голову! – басом приказал он, держа меня на прицеле.

Позвякивая, как куча консервных банок, я подняла руки вверх. Огромными ручищами он пошарил по моему голому телу, и, оттянув повязки из лебяжьего пуха, заглянул под них. Дать ему пощечину я не рискнула. Я рискнула только получше его рассмотреть. У него был длинный нос, широкие плечи, но очень короткая стрижка. Пожалуй, это был не Он. Не эротический сон.

– Тебя подослал Камха? – он снял с моей головы кусочек безе, и понюхав его, отбросил на ковер.

– Я сама себя подослала, – неожиданно нагло ответила я.

Он жестом показал, что я могу опустить руки, и подошел к огромной елке.

– А! Так ты отсюда! – догадался он, ткнув дулом в пустую середину торта.

Вместо ответа я мелко затряслась то ли от холода, то ли от страха. Дурацкие колокольчики дробно зазвенели, будто кто-то потряс детский бубен.

– Если ты так ловко проникла в мой дом незамеченной, то зачем так громко орала?

– Я новогодний подарок! От Андрона и от госпожи Булгаковой! – чуть не плача сказала я и попыталась станцевать свой танец.

– Ужас! – пробормотал он и помахал у себя перед носом рукой с пистолетом, словно прогоняя видение. – А я думал такой неудачный эротический сон.

Я хотела честно спеть, как полагалось по сценарию, но голос отчего-то сорвался, и зубы застучали, вызывая надоевший серебряный перезвон.

– Дура, – сказал Балашов, – заглянув в дуло своего пистолета. – Ты мне все испортила. Ох, как же ты мне все испортила! Я тут в засаде сидел.

– Спя? – глупо поинтересовалась я.

– Залезай обратно и не бренчи как стадо коров!

Я зажала в потных ладонях маленькие колокольчики и, стараясь не бренчать, подошла к торту. Балашов смотрел на меня. Он был высокий, большой, пожалуй, даже с лишним весом. Короткие волосы, почти черные глаза. Нет, это был не Он, не из сна. И лет ему было ... много. Наверное, сорок. Я подтащила стул, встала на него, и уже собиралась шагнуть в торт, как он вдруг спросил:

– Так чей, говоришь, ты подарок?

– Госпожи Булгаковой и Андрона – директора агентства маркетинговых коммуника...

– Не знаю таких, – прервал он. – Тебя подослал Камха?

– Вы Ярик? – решила я уточнить.

– Я? Я Ярослав, – строго поправил он, подавившись обилием буквы «я».

– Ну так это вы заказали у Булгаковой партию новых конфет, а у Андрона рекламную кампанию своих предприятий.

– Я?!

– Вы Ярик?