Банда 7 - Виктор Пронин Страница 15

— И хозяин сгорел?

— Выжил. За водкой его послали. А он решил, что это несправедливо. Водки-то взял, но домой не пошел. Пристроился под грибком в детском саду. Когда бутылка закончилась и он вернулся, уже пожарные машины разъезжались. Внутри квартиры, как у негра... Вот он ее этому самому Величковскому и продал. За бесценок, в общем-то, продал. Повторим?

— Что вы! Что вы! — замахал руками Худолей — он не привык к таким темпам.

— Тоже правильно, — легко согласилась Элеонора Юрьевна. — Хорошего — понемножку. Так вот этот Величковский оказался первоклассным отделочником. Из квартиры сделал конфетку. Евроремонт. Кафель, паркет, испанская сантехника... Ну и так далее. Мебель завез! Телевизор поставил.

— Не такой уж и хмырь?

— Хмырь, — Элеонора Юрьевна сделала отбрасывающий жест рукой. — Двести долларов драл с Юшковой за месяц проживания. Многовато. — Элеонора Юрьевна пошевелила в воздухе растопыренными пальцами, прикидывая значительность суммы. — Но это все ладно. — Женщина в задумчивости, как бы даже не сознавая, что делает, наполнила стаканчик водкой, все в той же задумчивости выпила, закусила огурцом. Во время всех этих действий выражение лица ее не менялось, оставаясь таким же отрешенным. — Я вот что хочу сказать... Вроде как видела я эту девушку, вроде как видела.

— Какую девушку?

— Пострадавшую.

— Вы имеете в виду...

— Да ничего я не имею в виду! — вдруг сказала она раздраженно. — Имеете в виду, не имеете в виду... Путаюсь я в этих словах. Чуть попроще. Я говорю о той зарезанной, которую нашли в юшковской квартире. Во время всех этих осмотров там многие вертелись, и я вертелась. И когда выносили, рядом оказалась. По ней, конечно, пятна всякие пошли, но глаза открытые и выражение оставалось, как у живой... И я сказала себе... Элька, да ты же ее видела! А где, когда, с кем... Ума не приложу.

— Может быть, она подруга Юшковой?

— Вряд ли... Другая кровь.

— В каком смысле?

— Юшкова и эта погибшая... Они разных кровей, такие не становятся подругами.

— Может быть, она приходила с Величковским?

— Вы думаете? — Элеонора Юрьевна склонила голову набок.

— Предполагаю.

— А может, я ее во сне видела?

— Тоже не исключено, — вежливо согласился Худолей, опасаясь сбить женщину с тонких, неуловимых воспоминаний.

— Должна вам сказать, молодой человек, вернее, предостеречь, чтобы вы не слишком доверяли моим словам. Могу очень даже запросто подвести. Меня вот, например, сейчас такое чувство охватило, будто я и вас встречала... Такое может быть?

— Вполне.

— Вы заглядывали когда-нибудь в наш двор до этого кошмарного убийства?

— Не исключено. — Худолей действительно бывал здесь, и не один раз. Так что воспоминания женщины, как выясняется, не столь уж и расплывчаты были, не столь уж и неуловимы. — Скажите, Элеонора Юрьевна... А как бы мне найти этого Величковского?

— Нет ничего более простого. — Она приподняла настольное стекло и, плюнув на палец, подцепила маленький белый прямоугольничек. — Он здесь каждому изловчился сунуть свою визитку. Плиточник! — сказала она таким тоном, будто одно это все объясняло. — Ему нужны заказы. И он раздает визитки десятками. Авось кто-то клюнет и пригласит сделать ремонт.

— И что? Клюют?

— Он хоть и хмырь болотный, но плитку кладет неплохо. У него две страсти в жизни — бабы и плитка.

— И там и там он одинаково мастеровит?

— Про баб не знаю, врать не буду. А что касается плитки — зайдите еще раз в юшковскую квартиру. Зайдите в туалет нашего домоуправления, — она ткнула большим пальцем куда-то за спину.

Визитка была совершенно потрясающего качества. На упругом белом пластике был нанесен, видимо, герб самого Величковского — переплетенные малярные кисти, мастерок, еще какие-то хитроумные приспособления. Тут же крупно набраны фамилия, имя, отчество и длинный номер мобильного телефона.

— У прокурора города такой нет, — озадаченно сказал Худолей.

— И не будет, — подхватила Элеонора Юрьевна.

— Почему?

— Потому что ваш прокурор не умеет класть плитку, как кладет ее Величковский. Ему за эту кладку не то что визитки, уже «Мерседес» обещали. Подержанный, правда.

— А где живет этот умелец?

— Где придется. Обычно устраивается в той квартире, которую в данный момент ремонтирует. Хозяева ему, естественно, постель, естественно, питание, а он, естественно, на этом экономит и свою квартиру вылизал до полной невозможности, — на этот раз Элеонора Юрьевна ткнула пальцем в потолок, где, по ее представлениям, видимо, и располагалась величковская квартира.

— Что же это получается... У него и недостатков никаких нет? Само совершенство?

— Есть недостатки. Больно блудлив.

— Сверх всякой меры? — уточнил Худолей.

— Сверх всякой меры, — спокойно кивнула Элеонора Юрьевна, словно речь шла о чем-то очевидном.

— И в чем это выражается?

— Вы всерьез спрашиваете? — Тяжелые складки на лице женщины изобразили крайнее удивление. — Вы хотите, чтобы я рассказала, в чем выражается крайняя степень блудливости? Я правильно поняла?

— Правильно, но не полно. Блудливость разная бывает, — Худолей замялся, но, увидев неподдельный интерес в глазах Элеоноры Юрьевны, позволил себе расслабиться. — Одни на улицах пристают ко всем, у которых мелькнула обнаженная пятка или, скажем, лодыжка. Другие в постель тащат все, что в состоянии двигаться, третьим каждую ночь новый объект подавай...

— Субъект, — поправила Элеонора Юрьевна.

— Да? Вы уверены?

— А может, и объект, — засомневалась женщина. — Но это, в конце концов, несущественно. Важно другое — Величковский подходит под все ваши три категории. Вот я сейчас подумала... А не с Величковским ли я видела вашу красавицу, не с ним ли она весело шутила и радостно смеялась звонким, переливчатым смехом? — Все это Элеонора Юрьевна произнесла медленно с какой-то озабоченностью — она и в самом деле в этот момент что-то, похоже, вспомнила.

— Какую красавицу вы имеете в виду? — похолодев, спросил Худолей — он решил, что речь идет о Свете.

— А эту... Потерпевшую, как выражаются в вашей конторе, — легко ответила женщина и сделала пренебрежительный взмах полноватой своей ладошкой — дескать, о чем говорить, если мы друг друга понимаем с полуслова.

— А как выражаются в вашей конторе?

— Гораздо проще. Я имела в виду зарезанную.

— Крутовато, — поежился Худолей.

— Зато прямо и откровенно, — с неожиданной резкостью ответила Элеонора Юрьевна.

— Но если уж вы так любите прямоту и откровенность, скажите, не лукавя, не тая, где искать этого похотливого плиточника?