Спорим, что ты умрешь? - Алексей Макеев Страница 14

— Это тот мужчинка, что шнырял повсюду, искал жену и не давал мне работать? — вытирая руки о фартук, сказала кухарка Люсьен. — Слава Всевышнему, хоть не будет путаться под ногами… Этот неврастеник хотел залезть в мою духовку, вы можете такое представить? Как будто я могла в своей духовке приготовить его жену! Мне что, больше других надо?

Администратор Ордынцев от испуга присел, затем преобразился и с апломбом поведал, что во вверенном его заботам заведении люди просто так не пропадают. Искать надо лучше! Горничная зацвела фиалкой и сделала вид, что все происходящее ее не касается. Максимов начал закипать. С этого часа размеренная жизнь пансионата полетела кувырком. Для начала он прошелся по коридорам, заглядывая во все ниши, потом забрался в «многоходовую» кладовую для хранения пищевых припасов, не очень тактично оторвав болтающуюся на гвоздях скобу. В разгар блуждания по стылым закоулкам он отметил шорох за спиной, резко обернулся, взметнув кулак. Жабообразный дворецкий и ухом не повел. Смотрел исподлобья на самоуправца и в гневе шевелил ушами. «Все, что ему нужно, — это хлороформ», — со злостью подумал сыщик.

— Вы что себе позволяете, молодой человек? — проскрипел Шульц. — Здесь уже рылся один постоялец. Но тот, по крайней мере, попросил ключи…

Поймав себя на мысли, что легкие понты не повредят, Максимов сделал угрожающую мину и решительный шаг вперед. В лице дворецкого мелькнула растерянность. Он невольно отступил.

— Заткнитесь, уважаемый, — процедил Максимов. — Во вверенном вам доме пропали два человека. Если в ближайшие полчаса они не найдутся, а вам вздумается неосмотрительно чинить препятствия, я за сохранность этой богадельни не отвечаю ни одним звуком, уяснили?

Он вошел тяжелой поступью в номер и выстрелил пальцем в тихо трепещущую Виолу.

— Сидишь здесь и ничего не боишься. Из номера ни ногой. Впрочем, ты и так никуда не выйдешь… — Он плотоядно усмехнулся, тяжелой поступью удалился, запер дверь на три оборота и отправился поднимать народ в ружье.

В номер благообразного Бориса Крайнева он ворвался без стука. Запереться друзья-товарищи простодушно забыли. Досадная неосмотрительность. Облачаясь в халат в развеселый горошек, хозяин апартаментов не счел нужным завязать поясок, утопал с блаженной миной в плюшевом кресле, а Снежков сладко мяукал, щеголяя маечкой в облипку, инфантильно-развратными трусиками, и подкармливал приятеля пирожными. Как морскую свинку. Пирожные с аппетитом поедались.

— Всем сидеть! — объявил сыщик. — Социологическая служба «Любопытная Варвара»!

Крайнев вздрогнул и свел колени. Очень целомудренное движение. Снежков испуганно вякнул.

— Ничего, если меня вырвет? — поинтересовался Максимов.

— По какому такому праву?! — взвыл, как «неотложка», Крайнев. — Я буду жаловаться! В прокуратуру! В горсовет! В нашей стране Конституцией гарантирована свобода личной жизни граждан, и никому не позволено…

— Да иди ты в задницу, — перебил Максимов. — Ты неправильно читал, это был гоблинский перевод Конституции. — Бегло осмотрел двухкомнатный номерок, распахнул шкафы, заглянул под кровать. Попутно глянул на градусник за окном — холодает, зараза.

Завершив осмотр, скрестил руки на груди и завис карающим мечом целомудрия над съежившейся парочкой. Геи задыхались от возмущения, но помалкивали.

— Итак, — сказал Максимов, — прошу покорно извинить, что вторгся в сексуальную жизнь граждан, но, будучи махровым, непримиримым и воинствующим натуралом, ничуть об этом не жалею. В доме произошли две крупные неприятности. Пропали супруги Душенины. Имеется подозрение, что беда получит развитие. Отсель повелеваю — из номера до высочайшего соизволения не выходить, голодовки не устраивать. Кого замечу в коридоре — выдеру. В прямом смысле. Снежков, позволь-ка ключик от твоего номера…

Пробиваться через намертво пристывшего к двери босса телохранителя пришлось трудно, но недолго. Высокий лоб охранника позволял предположить, что договориться с ним можно.

— Алексей, я в жизни не убил ни одного старика, — увещевал Максимов. — Я с ними всегда находил возможность договориться. Пять минут.

— Но босс отдыхает… — колебался Шевченко. — Подходите через полчаса, сыщик.

Он уже поддавался, на ходу вникая в ситуацию, что дело серьезное. Но старик опередил, возник на пороге, завернутый в засаленный халат, нахмуренный сверх меры.

— Что за драка, сыщик?

— Прошу прощения, Пал Палыч, — подобрался Максимов. — Драки не было. Но куда-то запропастилась семья Душениных. Возможно, для вас это и не является открытием…

— Что вы хотите этим сказать? — насторожился Ровель. Густые клочковатые брови сомкнулись в изогнутую линию. Шевченко быстро обозрел пустой коридор и ненароком поместил руку на пояс.

— Вы ничего не настроены сообщить, Пал Палыч?

— Я вас не понимаю, детектив, — старик выказывал недоумение. Вероятно, оно было наигранным, но получалось у старика убедительно. — Подождите, кто такие Душенины?.. Человек, который в столовой недоумевал по поводу удалившейся из номера супруги?

— Он тоже пропал. Во всяком случае, поверхностный осмотр на это указывает. Нужен щепетильный обыск дома, Пал Палыч. Одолжите на время своего телохранителя — я верну.

Шевченко беспокойно шевельнулся.

— Хорошо, — подумав, пожал плечами Ровель. — Прогуляйся, Алексей, с человеком. Если хочешь, запри меня, я все равно лягу спать. Ты колеблешься, Алексей?

— Подождите, Пал Палыч, — растерялся Шевченко. — Мне плевать, кого не могут найти в этом доме. Об их безопасности я заботиться не обязан. Но если что-то произойдет с вами…

— Господи, — вздохнул старик. — Да не пекись ты обо мне с такой настырностью. Ступай, сынок, помоги детективу. Ты хочешь, чтобы я тебе приказал?

— Воля ваша, шеф, — угрюмо пробормотал Шевченко. — Не забывайте, что у вас есть телефон, по которому всегда можно до меня дозвониться…

Он запер номер, опустил ключ в боковой карман и неприязненно взглянул на Максимова.

— Быстро говорите, детектив, что нужно делать?

— Кабы я знал, — вздохнул Максимов.

Он собрал всех, на кого в первом приближении мог положиться. Отказников (помимо нежно-голубых) не нашлось. Обозрел обеспокоенное войско. Стоящий особняком Шевченко. Сонный рубоповец Пустовой в прошитых красной нитью джинсах «Стрелльсон». Всклокоченный, нечесаный, издающий неистощимый аромат Каратаев, не пожелавший даже здесь расстаться с фляжкой и периодически к ней прикладывающийся. Подслеповатый очкарик Ворович, выразивший крайнее неудовольствие по поводу отлучения от Инги, но из любопытства потянувшийся в компанию.

«Солдаты, — тоскливо думал Максимов. — Хоть завтра в Ирак».

— Я попрошу вас помочь, господа. Обшаривать в одиночку дом — неблагодарное занятие, согласитесь. Возможно, я чего-то не понимаю, возможно, все гораздо проще, но выглядит не очень-то утешительно.