Дипломатия греха - Дмитрий Леонтьев Страница 14

— Я понимаю, — сказал я инспектору, — спасибо вам, ребята. Ничего не поделаешь… Это не первый раз, когда приходится бежать за уходящим поездом, и, к сожалению, не последний…

— Может, он воспользовался другим способом переправки? Испугался, видя, что ты сидишь у него — «на хвосте», и поменял планы? Мы ведь действительно проверили все на совесть…

— Я верю, — сказал я. — Ну, бывайте…

Я вышел на улицу. Но не успел отойти от здания, как заметил спешащего ко мне Разумовского.

— Успел! — с облегчением выдохнул иерей. — Уф, и запыхался же я!.. Как дела?

— Плохо, — сказал я. — Ничего не нашли.

— Как?! А…

— Хорошо искали, хорошо, опередил я его вопрос, — но ничего не получилось. Не бывает стопроцентного выигрыша. Всегда где-то на чем-то теряешь, даже если везет по крупному… Пусто там, Андрей. Перерыли все, но время поджимает, и вынуждены были отступиться… Впрочем, там хоть месяц ищи, но если «пусто», значит — «пусто»

— Не может этого быть, — уверенно заявил он, иконы наверняка там, просто вы плохо искали.

— Сходи сам и поищи, посоветовал я.

— И поищу! — насупился иерей. — Сколько времени до отхода корабля?

Я посмотрел на часы:

— Два часа двадцать минут… Андрей, не будь ребенком. Нужно уметь проигрывать. Ребята, старались, как могли, а они — профессионалы. Нет на корабле тайника. Все осмотрели, только что с собаками не искали…

— А почему собак не вызывали? — быстро отреагировал он на мою шутку.

— Потому что смысла нет, — терпеливо объяснил я. Собаки хороши тем, что обладают тонким нюхом, ты об этом знаешь? А то, что не пахнет, то и смысла искать, с их участием нет. Иконы, насколько я помню, состоят из дерева и металла. На корабле, который везет лес, и того и другого в избытке… А от святых не пахнет.

— Масло! — поднял палец вверх упрямый иерей. — Масло!..

— Масляные краски? — переспросил я. — Это не серьезно. За десятки лет… Не краски, а лампадное ароматическое масло. Эти иконы не лежали в запасниках музеев и коллекциях, они находились в церквах, где постоянно курят благовония и используют ароматное лампадное масло. Ну как?

Я посмотрел на него с уважением. Такая мысль мне в голову не приходила.

— Можно было бы попытаться, — согласился я, — но — «ложка дорога к обеду», а мы уже упустили время. Где за два часа достать образец масла, розыскную собаку и добиться возможности еще раз досмотреть корабль?

— Об этом не беспокойся, — заверил Разумовский, — мы это совместим. Ты достань собаку и договорись с таможенниками, а я добуду образец масла и сделаю так, что корабль задержится не на два часа, а на все шесть.

— Если тебе удастся это сделать, — сказал я, — я буду считать тебя самым оперативным иереем из всех, которых я знаю… И даже присужу тебе внеочередное воинское звание — «старшего иерея»

— Я это сделаю, — пообещал Разумовский. — Я это сделаю…

* * *

Кинолога с собакой я нашел довольно быстро, договорившись с местными оперативниками в ближайшем отделении, а вот попасть на корабль оказалось проблемой.

— Подожди ты, отмахнулся инспектор, когда я попытался заговорить с ним о возможном успехе повторной проверки. Тут такие дела творятся, а ты со своей кражей…

— А что случилось?

— Какой-то придурок позвонил диспетчеру и пригрозил взорвать этот корабль к чертовой бабушке, если в течение трех часов страна не выйдет из экономического кризиса…

Что он сумасшедший — ясно, но, как, ни крути, а бомбу искать приходится.

Я скосил глаза в ту сторону, где с невинным видом стоял шельмец Разумовский, и незаметно для инспектора показал иерею кулак. Он тяжело вздохнул и потупился.

— Сережа, — попросил я инспектора, — может, позволишь «под шумок» и нам с собакой пройтись по кораблю? Напоследок, а?. Ну пожалуйста…

— Как ты не понимаешь? — рассердился он. Там взрывное устройство, а ты…

— Ну, Сережа, канючил я, — разреши, а?. Ну разреши…

Он сплюнул и обреченно махнул рукой. Посчитав этот жест за разрешение, я кивнул Разумовскому и державшему собаку кинологу. Не теряя времени, они бросились к трапу, а меня задержал едва сдерживающийся от бешенства Соловьев.

— Что вы себе позволяете?! — прошипел он сквозь зубы, хватая меня за рукав. — Думаете, я не знаю, чьи это шутки с бомбой? Вы меня попросту преследуете! Я привлеку вас за это!.. Я тебя в порошок сотру, сопляк! Мальчишка!..

— Гражданин! — пришел мне на помощь инспектор. — Что вы делаете за чертой ограждения?! Вы что, не знаете, что здесь опасная зона?! На корабле может быть взрывное устройство, и не дай Бог… Отойдите немедленно!

— А почему вы на борт священника с собакой пропустили?! — не унимался Соловьев. — Вы все заодно! Я и вас привлеку! Где ваш начальник?! Я вам сейчас устрою!

Инспектор, молча и пристально, посмотрел Соловьеву в глаза, и предприимчивый директор моментально скрылся за ограждением.

— Мерзавец, процедил инспектор, глядя ему вслед. Жаловаться еще собрался…

— Волнуется, — с удовлетворением заметил я.

— Все волнуются, буркнул инспектор, — но никто не хамит… Ничего, если взрывное устройство есть, саперы его найдут. Хотя я лично считаю, что звонил обычный псих.

— Это точно, — подтвердил я. — Но он волнуется не из-за бомбы. Там для него бомба посильней припрятана, и ее тоже следует найти. Но не разминировать, а скорее наоборот.

У инспектора вырвался вздох восхищения. Обернувшись, я увидел сияющего иерея, спускающегося на пристани с огромным бревном на плече. Впереди него с гордым видом шествовала выполнившая свой долг овчарка.

— Здоров мужик! — с невольной завистью сказал инспектор.

— Ничего особенного, — пожал я плечами, — насколько я догадываюсь, это бревно внутри пустое. Точнее полое, но уже не пустое… Догадываешься, что лежит в этом тайнике?

— И отыскав взглядом в толпе побледневшего Соловьева, я весело подмигнул ему.

* * *

Десять дней спустя, когда, обливаясь потом в душном и прокуренном кабинете, я корпел над написанием всевозможных отчетов и справок, дверь широко распахнулась, и на порог ступил сияющий Разумовский.

— Приветствую уголовный розыск, — прогудел он, пожимая мне руку.

— Привет, привет, — отозвался я. — «привет» в карман не положишь. Где моя заслуженная бутылка «Бургундского»?

— Хе! — хмыкнул вредный иерей. — Если б я не был духовным лицом, я бы сказал: «Бог подаст».

— Вот так всегда, — «расстроился» я, — впрочем, от тебя я ничего хорошего и не ждал. Ну ладно, тогда давай, приноси мне благодарности, хвали меня и восхищайся моими способностями, а я буду оформлять бумаги и млеть от удовольствия.