Тайна Агаты Кристи - Мари Бенедикт Страница 13

Родные всячески старались умерить наш пыл, а мы с Арчи тем временем готовились к войне, в которую я не верила – хотя Арчи проходил обучение на Солсбери-Плейн, а я посещала курсы сестер милосердия. Если в промежутках между занятиями нам удавалось урвать время, мы проводили его в объятиях друг друга, обдумывая, как бы побыстрее обустроить наш брак. Мимолетность встреч лишь подчеркивала драматизм и романтику наших отношений, подогревая мое желание поскорее выйти замуж за этого загадочного, страстного мужчину. Задумалась я лишь однажды и на секунду – получив печальное письмо от Реджи в ответ на мое сообщение о разрыве помолвки.

После всех этих ожиданий и приготовлений война – как и предсказывал Арчи – обрушилась на нас водопадом. Больше месяца я свято верила, что убийство какого-то эрцгерцога где-то в Сербии никакого отношения к нам не имеет, и уж точно это не повод втянуть Англию в войну. Но 4 августа Великобритания заявила, что больше не может стоять в стороне от массовой заварухи.

Королевский летный корпус мобилизовали чуть ль не в тот же день – причем звено Арчи было в числе первых. Немецкие летчики наводили на всех ужас, и парней из Британского корпуса все тогда считали смертниками. Когда Арчи – шокирующе невозмутимым тоном – заявлял об этом открыто, я сохраняла стоическое спокойствие, но наедине с собой рыдала в голос. Правда, вскоре у меня не осталось времени предаваться слезам.

Женщины трудились на войне наравне с мужчинами, хотя, конечно, их труд был другим. Я предпочла стать сестрой милосердия, решив, что принесу больше пользы, ухаживая за ранеными, чем если буду вязать носки и варежки. Меня приписали к отряду, расквартированному рядом с Торки, и поначалу мы занимались лишь перевязками и тампонами в палатах импровизированного госпиталя, развернутого в городской ратуше. А когда ручеек прибывающих раненых превратился в реку, даже сама мысль о том, чтобы отвлечься на что-нибудь еще, стала для нас роскошью. Везя окровавленных мальчиков по коридорам, я мельком слышала географию их битв: Марна, Антверпен. Но в остальном мои дни проходили в тумане смены уток, подтирания блевотины, подготовки гигиенических салфеток для врачей во время обхода, смены бинтов на гноящихся ранах – работы, доставшейся практически всем обученным на скорую руку медсестрам.

Я сама себе поражалась, насколько стойко мне удавалось переносить лазаретную рутину – всю эту кровь, гной и кишки. Другие санитарки – такие же девушки из хороших семей – не переносили вида ран, и мне зачастую приходилось оказывать помощь им самим, когда их тошнило от зрелища солдатских увечий. Опытные, профессиональные медсестры обратили на меня внимание, и вскоре я стала завсегдатаем в операционных при ампутациях или когда нужно было ухаживать за особо тяжелыми ранеными.

Мама на удивление терпимо отнеслась к сделанному мною выбору, хотя мой энтузиазм поверг ее в недоумение.

– Боже мой, Агата, – пожав плечами, воскликнула она как-то после вечернего чая. – Ты относишься ко всем этим ужасам как к чему-то обыденному.

Возможно, она терпела мою работу в госпитале в надежде, что я встречу юношу, который отвлечет меня от Арчи. Мама попросту понятия не имела, что в действительности творится в этих палатах и в каком состоянии лежат там раненые солдаты, она не понимала, что они думают лишь об одном – как бы выжить, когда смерть повсюду.

На самом деле я в окружении мальчиков, находившихся на волоске от смерти, душой лишь больше привязывалась к Арчи. Они напоминали мне о хрупкости нашей связи с жизнью. Каждую промытую мной рану, каждую перебинтованную культю я сопровождала немой молитвой: чтобы Арчи остался цел, пока он парит в европейских небесах.

Дни превращались в недели, а недели уже стали казаться годами, когда наконец Арчи получил увольнительную. Прошло не три месяца, а как будто три года, – думала я, собираясь на свидание. Увиденное и пережитое сильно меня изменило. Но если стала другой даже я, которая ни в чем не участвовала, то как же, должно быть, переменился Арчи – среди всего этого ежедневного ужаса, кровопролития и смерти, в эпицентре боевых действий. Узнаю ли я вообще человека, в которого когда-то влюбилась?