Агент на передовой - Джон Ле Карре Страница 13

— А как насчёт матча-реванша на следующей неделе? — поджимает меня Эд, что, видимо, в его стиле. — Если придётся отменить, не страшно. Я бронирую. Вы готовы?

Я так же честно отвечаю, что неделя мне предстоит немного напряжённая, так что посмотрим. И в любом случае бронь корта за мной. Моя ответка. Далее следует всё та же забавная тряска вместо обычного рукопожатия. Напоследок я вижу, как он в своих прищепках на брюках снимает цепь, которой прикован его допотопный велосипед. Кто-то делает ему замечание, мол, ваш велосипед мешает прохожим, на что следует отповедь: да пошли вы.

Мне и впрямь пришлось эсэмэской отменить следующий понедельник из-за «Розового бутона», который после неохотного согласия Флоренс смягчить своё моральное негодование и моего незаметного лоббирования постепенно обретал почву под ногами. Эд предложил среду, и пришлось ему объяснять, что у меня вся неделя без продыху. Но и следующий понедельник, поскольку мы находились в подвешенном состоянии, мне пришлось отменять с извинениями, как и всю неделю. Было неприятно, что я его вожу за нос, но всякий раз меня успокаивал вежливый ответ: «Без проблем». И вот уже третья пятница, а я по-прежнему не понимаю, получится ли у меня в следующий понедельник и дальше.

Рабочий день закончился. Дежурная смена уходит на выходные, и только юный Илья готов остаться. Ему нужны деньги. Звонят из Конторы. Это Дом. У меня сильное желание не брать трубку, но потом решаю смилостивиться.

— У меня для тебя неплохие новости, Нат, — говорит он деловым тоном. — Некая дама по имени Розовый Бутон добилась расположения нашего Русского отдела. Они переслали наше предложение в Директорат, от которого теперь ждём окончательной отмашки. Хороших тебе выходных. Ты их заслужил, я считаю.

— Наше предложение, Дом? Или только Лондонского управления?

— Наше общее предложение, Нат, как мы договорились. Гавань и Лондонское управление маршируют одной колонной.

— И кто же официальный автор предложения?

— Твой номер два, женщина без страха и упрёка, автор операции, хотя и в статусе стажёра. В соответствии с традицией она сделает презентацию по всем правилам в оперативном конференц-зале в следующую пятницу ровно в 10.30. Тебя это устраивает?

Только когда получу письменное подтверждение, Дом. Я звоню Вив — союзнице, как выясняется. Она мне присылает по электронной почте официальное подтверждение. У нас с Домом одинаковый статус. Флоренс признана автором проекта. Вот теперь я могу послать эсэмэску Эду. Прошу прощения, что пишу в последний момент, но как вы насчёт ближайшего понедельника?

Он готов.

* * *

На этот раз никакого мятого костюма и прищепок на брюках, никакого бурчания по поводу грузовиков или безмозглых начальников, никакого дипломата из кожзаменителя. Джинсы, кроссовки, рубашка с распахнутым воротом и счастливая улыбка из-под велосипедного шлема, который он расстёгивает. Должен признаться, что после трёх недель вкалывания с утра до ночи эта широкая улыбка и размашистое рукопожатие действуют на меня освежающе.

— Сначала очко взыграло, но потом всё-таки осмелели, да?

— Наложил в штаны, — весело подыгрываю я ему, и мы бодрой кавалерийской походкой направляемся в раздевалку.

И снова игра на тоненького. Сегодня никаких зрителей, и всё напряжение только по делу. Как и в прошлый раз, мы идём нос к носу до последних розыгрышей, но, к моей досаде — хотя и к моему облегчению, ибо кому охота постоянно укладывать на лопатки своего противника? — он меня всё-таки разделывает под орех, и на этот раз я без промедления приглашаю его в бар заправиться. По понедельникам игроков в клубе негусто. То ли чисто импульсивно, то ли по привычке я выбираю угловой столик на двоих, с оловянной столешницей, подальше от бассейна, откуда просматривается парадный вход.

С тех пор, без всякого обсуждения, этот изолированный столик становится для нас тем, что моя мать в свои «немецкие минуты» назвала бы Stammtisch, ^[4] а мои chers collegues ^[5] — местом преступления. Это касается как наших регулярных вечерних встреч по понедельникам, так и импровизированных, в другие дни.

* * *

Я не ожидал, что наше послематчевое пиво как-то выйдет за рамки обычной формальности: проигравший оплачивает первую кружку, победитель — вторую, если понадобилась, обменялись любезностями, назначили следующую встречу, приняли душ и разошлись по домам. А поскольку Эд в том возрасте, когда жизнь после девяти вечера только начинается, я предполагал, что одной кружкой всё ограничится и дома я сварю себе яйцо, так как Прю наверняка засидится с дорогими клиентами-нахлебниками.

— Живёте в Лондоне? — спрашивает Эд, когда мы усаживаемся со своим пивом.

Я это подтверждаю.

— И чего делаете?

Для членов клуба это уже перебор, ну да ладно.

— Присматриваюсь, — отвечаю. — До недавнего времени зарабатывал на жизнь за границей. Сейчас вернулся домой и думаю, в какой бы пирог запустить зубы. — И для ровного счёта: — А пока помогаю старому приятелю наладить бизнес. — Отработанный, рутинный ответ. — Ну а вы, Эд? Элис сказала, что вы исследователь. Верно?

Он задумывается — похоже, ему никто не задавал подобного вопроса. Вид у него такой, словно его в чём-то уличили и ему это не очень приятно.

— Исследователь, ага. Точно. — Ещё подумал. — Приходят материалы. Их надо разобрать. Потом передать профессионалам. Как-то так.

— Ежедневные новости?

— Ага. Внутренние, иностранные, фейковые.

— А корпоративные? — подсказываю я, вспомнив его инвективы в адрес начальства.

— Ага. Корпоративный уклад, ещё какой. Если не играешь по правилам, то ты в жопе.

Отстрелялся, подумал я. Но он, поразмышляв, продолжает:

— Пару лет оттрубил в Германии. Страна понравилась, а вот работа не очень. Вот и вернулся.

— На ту же работу?

— Ага, та же жопа, только в профиль. Подумал, может, как-то развернусь.

— Не развернулись?

— Так и ковыряюсь. Делаю что могу. Ага.

Вот в сухом остатке и весь наш с ним разговор о том, кто чем занимается. Меня это устроило, и его, судя по всему, тоже, потому что больше к данной теме мы не возвращались, хотя мои chers coltigues считают иначе. Но я помню, словно это было вчера, как резко повернулась беседа, стоило нам только оставить тему профессиональных занятий.

Какое-то время Эд скалился в никуда и, судя по гримасам, спорил сам с собой по какому-то серьёзному поводу.

— Нат, вы не против, если я вам задам вопрос? — вдруг выпаливает он с решительным видом.

— Конечно нет, — отвечаю я дружелюбно.