Капкан на мечту - Наталья Андреева Страница 10

Ульяна решила подождать. У Максима на страничке видно, кто заходил. Ульяну трудно не узнать, одно имя чего стоит. Имя редкое. Захочет – сам напишет. Но Максим молчал. Ульяна меж тем не увидела у него фотографий жены и детей. Ее мучило любопытство: неужели он так и не женился? Или не хочет показывать семью? Но причина должна быть? Вдруг он развелся?

Часами Ульяна сидела, обхватив голову руками: ну, почему?! За что?! Самой развестись смелости не хватило? Уж сколько раз она порывалась пойти в загс!

– Ради Гриши, – умоляла свекровь. И тихо добавляла: – И ради меня… Если ты уйдешь, я умру.

Это была правда: Мария Федоровна тяжело болела. Жорику на это было наплевать, едва почувствовав тревогу за мать, он шел в кабак или к своим многочисленным друзьям, а те утешали так, как они могли утешить: выпивкой.

Смерть подошла к Марии Федоровне совсем близко, когда уехал Гриша.

– Теперь ты его бросишь, моего Жорика, – говорила она, и в голосе ее была безнадежность.

Ульяна, стиснув зубы, молчала.

«Вот если бы он умер, – думала она о муже. – Как бы нам было хорошо вдвоем! Он, а не мама. Так нет же! Хорошие люди умирают, а таким, как Схованский, ничего не делается! Ну и где, спрашивается, справедливость?»

Свекрови было так плохо, что Ульяна и помыслить не могла о разводе. Ведь эта женщина, вторая мама, столько для нее сделала! Вместе они держались, и держались неплохо, не давали Жорику скатиться в пропасть. Да, он пил, но на работу ходил исправно, когда требовалось, мог собраться, да и себя не запускал.

Когда мать умирала, Жорик был со своими друзьями, что-то там отмечал. Праздников у него было столько, что он не успевал просыхать. У постели умирающей сидела лишь Ульяна. И тут она почувствовала, как последним усилием свекровь сжала ее руку и прошептала:

– Прости меня, дочка…

Господи, она все понимала! Понимала, на какие муки обрекает ту, которую искренне любила, можно сказать, боготворила! Но все же материнская любовь оказалась сильнее. Пока была жива, Мария Федоровна семью для сына сохранила.

Именно в этот момент Ульяна твердо решила Жорика убить. Он этого давно заслужил: смерти. Да что там! Он заслужил публичной казни! Четвертования! Того, чтобы с него, живого, сдирали кожу!

Жорик постоянно ее попрекал:

– Дома сидишь, не работаешь.

Он словно не замечал того, что делает Ульяна для их бизнеса. Сначала она думала: просто помогу. Отвечу на звонки, переведу инструкцию, характеристики нового товара, сочиню рекламу. Со временем люди стали охотно покупать дорогущие машины, и обслуживание для них тоже требовалось элитное. Жорик давно уже облизывался на лакшери-сектор. Сам он машины менял постоянно, хотя за рулем все чаще была жена. Ульяна уже со счету сбилась в этих «лэндкрузерах», «таурегах» и «порше». Каждый год – новая тачка. Из салона, свеженькие, Жорик не брал, доставал любимые игрушки по каким-то там своим каналам, задешево, и так же продавал, едва машина успевала ему надоесть.

Схованский гонял жену по своим поручениям так, как не гоняют наемных работников. Жена ведь не откажет. Ульяна постоянно была на подхвате и с той же регулярностью подвергалась унижениям и оскорблениям.

«Я прекрасно справлюсь со всем и без Жорика, – думала она. – Или продам бизнес. И уеду в Америку».

Это приходило ей на ум все чаще и чаще. Уехать к сыну и к тому единственному, которого она действительно любила. К Максиму. Явиться перед ним не нищенкой, а состоятельной дамой. Успешной, свободной. И – ни слова о прошлом, о том, как несчастлива она была в предыдущем браке. Просто, мол, созрела для новых отношений. Ульяна не хотела, чтобы ее жалели. Только не Максим! Почему-то думалось, что, напиши она ему сейчас, он скажет: ну что, прогадала? Сколько раз пожалела, что мне отказала?

«Всю жизнь, – твердила про себя она. – Я жалела об этом всю жизнь…»

Америка… Это и была ее мечта. Страна, где жили Гриша и Максим, или Грег и Макс. Ибо сын давно уже именовал себя: Грегори Сховански. Она бы тоже не прочь стать Джулией.

Там, в Америке, можно все начать сначала, с чистого листа.

Ульяна стала часами просиживать в Инете, изучать сайты, где торговали заграничной недвижимостью. И даже написала в несколько агентств. Теперь ей регулярно присылали заманчивые предложения. Не хотели бы вы, госпожа Антонова, приехать посмотреть квартирку в Майами? А апартаменты? Фото оных прилагались. Ульяна намеренно вернула себе хотя бы в этой переписке девичью фамилию. Что сам Жорик, что фамилия, присвоенная Ульяне в законном браке, были ей одинаково противны.

Да будь ее воля, она полетела бы в Америку как на крыльях! Прямо сейчас! Но разве Жорик ее отпустит? Разве даст денег? Она как-то заикнулась о том, что неплохо было бы жить рядом с сыном.

– Чего?! Очумела, что ли? – вытаращил на нее глаза Схованский. – У меня здесь друзья, бизнес. Захочет – сам приедет.

Ульяна подозревала истинную причину: Жорик боится, что сын упрячет его в лечебницу для алкоголиков. Там, в Америке, сделать это будет гораздо проще. Гриша умный, и законы он знает, а Жорик по-английски, кроме «о’кей», ни слова. Разумеется, сын примет сторону матери, а на отца-скандалиста мигом найдет управу. Стоит только Жорику по своей давней привычке накричать на жену и начать ее оскорблять. Да никогда Жорик не поедет в эту Америку! Что он, дурак?

Оставалось одно: избавиться от мужа. И как можно скорее, пока она, Ульяна, еще не состарилась. Она ведь может родить ребенка и Максиму. Пока еще может. Но надо поспешить…