Записки «черного полковника» - Сергей Трахимёнок

Между собой мы никогда не называли его по имени отчеству. Для нас он был либо Б.Н., либо «черный полковник». Правда, второе прозвище использовалось редко, поскольку оно принадлежало не только ему. Просто всех нас, прибывших в восемьдесят первом году на Высшие курсы КГБ СССР, сразу поразило большое количество полковников в форме войск связи: в фуражках с черными околышами и черными бархатными петлицами.

И хотя канты и просветы на погонах у них были красными, черный бархат, безусловно, доминировал. Спецмедобследования, собеседования, тесты проходили под их руководством, и все почему-то улавливали в их внешнем облике, прежде всего, эту деталь.

«Черные полковники»… Уже впоследствии мы узнали, что все спецслужбы мира легендируют своих сотрудников под форму войск связи — самого нейтрального рода войск, присутствие которого всегда оправдано во всех соединениях, частях и даже подразделениях.

Но это было потом. А тогда этот цвет поразил и мгновенно объединил нас, поскольку каждый выделил его в первую очередь. Значило это, что мы смотрим на мир одинаково, а следовательно, являемся представителями одной профессиональной группы.

Б.Н. пришел к нам в первый же день. Был он сух, поджар, говорил неторопливо, представился «классной дамой», а нас назвал «благородным собранием».

По возрасту он принадлежал к поколению наших отцов, был на фронте с первых дней войны и к сорок третьему командовал батарей. Потом его тяжело ранило, он долго восстанавливался и только после этого ушел в контрразведку. Он иронически относился к коллегам, которые не хлебнули окопного лиха, особенно, если те пытались судить о войне с позиций теории.

— Что с них взять, — говорил он, — они всю войну за Уралом фронт искали.

Б.Н. вел у нас одну из спецдисциплин контрразведки, но запомнился не этим. Чаще всего на разборах тех или иных учебных ситуаций он откладывал в сторону задачу и говорил: вы ребята грамотные, во всем этом можете разобраться сами. А вот то, что я вам сейчас расскажу, вам никто не расскажет. И он говорил о тех операциях, в которых ему приходилось участвовать в послевоенной Европе. Обращал наше внимание на ошибки в их проведении, нестыковки в планировании и реализации, психологию участников, предлагал самим сделать выводы.

Но, самое главное, он всегда обращал наше внимание не на результат, который был достигнут той или иной акцией, а на её долговременные последствия…

В те времена было модным делить подрывную деятельность на непосредственный подрыв и идеологические диверсии. Как-то, выслушав решение одной из учебных задач, он сказал группе:

— Ваши выводы сводятся к одному: все изложенное — результат халатности или безалаберности, присущей большинству тех, кто живет на данном пространстве. Но если бы сейчас рухнул государственный строй, то у всех ваших «халатностей» мгновенно появились бы организаторы и исполнители, которые стучали бы себя в грудь и кричали: это я совершил, это я сделал, и требовали бы себе награды.

Жизнь подтвердила правильность его слов…

В нашей группе, как в большой семье, были и волевые ребята, и интеллектуалы; были будущие рабочие лошадки оперативной работы и, так называемые, блатные. Спустя четверть века видно, что диапазон их профессиональных достижений разбросан от самого высокого карьерного взлета, до откровенного предательства. Так, моим одногруппником был Нартай Д., ставший руководителем спецслужбы одного из государств СНГ, а в США остался другой одногруппник — Сергей П.

А между ними — два десятка других судеб, удачливых и менее удачливых по отношению к профессиональной работе и карьере, среди которых я хотел бы отдать дань уважения человеку, с одной стороны, имевшему самый высокий IQ на курсе, а с другой стороны, менее всего приспособленному к войне — Володе Минееву, расстрелянному боевиками в Грозном во время второй чеченской войны.

Все они были чуть выше других, потому что прошли фильтры отбора по ряду качеств. И эти качества позволили им участвовать в той большой игре и противостоянии Содружества социалистических государств с их тогдашними визави.

Однако эта книга не о них, а об их предшественниках. Она реквием по тем, кто, не обладая ни технической, ни финансовой мощью смог противостоять половине сытого и технически оснащенного мира, который почему-то считал, что все остальные должны жить по его правилам. Реквием по тем, кто сумел сохранить планетарное равновесие, позволившее почти на полвека отодвинуть Третью мировую войну…