Мегрэ и тело без головы - Жорж Сименон

Ночное небо едва начинало бледнеть, когда над палубой баржи показалась голова Жюля, старшего из двух братьев Нод. Вслед за головой появились плечи и вся его высокая, нескладная фигура. Он провел рукой по белесым растрепанным волосам, оглядел шлюз и набережные – Жемап по левую руку, Вальми по правую, – и лишь через несколько минут, за которые он успел выкурить сигарету, поеживаясь от свежести занимавшегося утра, на углу улицы Реколе в маленьком баре зажглась лампа.

В сумеречном свете фасад казался еще желтее, чем обычно. Хозяин бара Пополь, непричесанный, без воротничка, вышел на тротуар открыть ставни.

Нод спустился по сходням и, закуривая вторую сигарету, направился к бару. Когда его брат Робер, такой же высокий и худой, вынырнул, в свою очередь, из люка, в освещенном окне бара он увидел Жюля, облокотившегося на стойку, и хозяина, который подливал струйку спиртного ему в кофе.

Робер, по-видимому, ждал своей очереди. Теми же движениями, что у брата, он закурил сигарету. Когда старший вышел из бара, младший спустился с баржи, и они встретились посреди набережной.

– Я заведу мотор, – обронил Жюль.

Нередко они за весь день обменивались всего десятком фраз в этом роде. Их баржа называлась «Два брата». Они были женаты на сестрах-близнецах, и обе семьи жили на борту.

Робер занял место брата в баре Пополя, пропитанном крепким запахом спирта и кофе.

– Славный денек! – сказал Пополь, низенький толстяк.

Нод вместо ответа только взглянул в окно на начинавшее розоветь небо. Первыми в городском пейзаже оживали печные трубы; шифер и черепица крыш, так же как камни мостовой, были еще затянуты от холода последних часов ночи тонким слоем изморози, только начинавшим исчезать.

Послышалось покашливание дизеля. Позади баржи появились клубы черного дыма. Нод бросил монету на оцинкованную стойку, молча коснулся фуражки и снова перешел набережную. У шлюза появился служащий в форме. Где-то далеко, на набережной Вальми, были слышны шаги, но никого еще не было видно. Детские голоса доносились из внутреннего помещения судна, где женщины готовили кофе.

Снова появился на палубе Жюль, перегнулся на корме через борт, и по его нахмуренным бровям брат угадал, в чем дело. Они погрузили в Бовале тесаный камень, и им, как всегда, навалили несколько тонн лишних. Уже накануне, выходя из бассейна Ла-Вилетт в канал Сен-Мартен, они зачерпывали ил со дна.

Обычно в марте воды в канале хватало, но в этом году два месяца не было дождей, и приходилось быть осторожным.

Открылись ворота шлюза. Жюль встал к рулевому колесу, Робер спустился убрать швартовы. Винт пришел в движение и, как этого опасались оба, поднял со дна густую грязь.

Навалившись всем телом на багор, Робер старался оттолкнуть нос судна от берега. Вал, казалось, вращался вхолостую. Привыкший к подобному, шлюзовщик терпеливо ждал, похлопывая себя руками, чтобы согреться.

Раздался толчок, потом тревожный треск сцеплений, и Робер Под повернулся к брату, который заглушил мотор.

Ни тот, ни другой не понимали, что происходит. Винт не мог коснуться дна, так как его защищала выступающая часть руля. Должно быть, он в чем-то запутался, может быть, в старом канате, который лежал на дне канала. В этом случае им придется порядком повозиться, чтобы избавиться от него.

Робер направился на корму и багром старался достать до винта в помутневшей воде. Жюль пошел за багром поменьше. Его жена Лоране высунула голову из люка:

– Что случилось?

– Неизвестно.

Они принялись молча орудовать баграми вокруг остановленного винта.

– Нашел?

– Вроде…

– Кабель?

– Не знаю.

Жюль Нод зацепил что-то своим багром, через несколько мгновений предмет подался, и на поверхности воды появились новые пузырьки воздуха.

Он медленно поднимал шест, и когда вытащил крюк – показался странный пакет, обвязанный бечевкой.

Это была человеческая рука, полностью, от плеча до кисти. В воде она утратила свой естественный цвет и окостенела, как снулая рыба.

Депуаль, бригадир третьего полицейского участка, что на набережной Жемап, заканчивал свое ночное дежурство, когда в дверном проеме появилась долговязая фигура старшего брата Нод.

– Я стою выше шлюза Реколе с баржой «Два брата». Когда мы завели мотор, винт заело, и мы вытащили мужскую руку.

Депуаль уже пятнадцать лет служил в 10-м округе, и его реакция на сообщение была характерна для любого полицейского.

– Мужскую? – спросил он недоверчиво.

– Да, мужскую. Она поросла черным волосом и…

Из канала Сен-Мартен периодически вытаскивали мертвые тела, причиной находки почти всегда было движение судовых винтов. Чаще всего это были целые трупы, среди них нередко попадались мужчины: старый нищий, например, свалившийся в пьяном виде в канал, или субъект, пришитый соперничающей бандой.

Тела, разрубленные на части, попадались не так уж и редко – раза два-три в год в среднем, но, насколько мог вспомнить Депуаль, это всегда были женщины. В девяти случаях из десяти – проститутки самого низкого пошиба. «Убийство на почве садизма» – указывалось тогда в полицейских донесениях.

Полиция хорошо знала фауну квартала, всегда имела свежие списки темных и подозрительных личностей, и обычно достаточно было нескольких дней, чтобы арестовать виновного, если речь шла о грабеже или вооруженном нападении. Но очень редко ей в руки попадались убийцы такого сорта.

– Вы ее принесли? – спросил Депуаль.

– Руку-то?

– Где вы ее оставили?

– На набережной. Нам можно отчаливать? Нас ждут на Арсенальной набережной.

Не отвечая, Депуаль закурил, позвонил в дежурную часть полиции о случившемся, а затем набрал номер квартиры Магрена, квартального комиссара:

– Простите, что разбудил. Речники только что вытащили из канала руку… Нет, мужскую… Я тоже так подумал… Как?.. Да, он здесь. Сейчас спрошу.

Он повернулся к Жюлю, не выпуская трубки:

– Долго она, если судить по виду, пробыла в воде?

Нод-старший почесал в затылке:

– Смотря по тому, что вы называете долго.

– Очень разложилась?

– Не могу сказать. Думаю, пролежала дня два-три. Депуаль повторил в трубку:

– Два-три дня.

Потом все слушал, катая карандаш, распоряжения, которые ему давал комиссар.