Подозревается оптимистка - Татьяна Луковская

Нина считала себя меланхоликом и глубокой пессимисткой, списывая все неудачи на депрессивный характер, но вот злые психологические тесты упорно выдавали: «Ваш тип темперамента – сангвиник».

– Да врут, нагло сочиняют, – возмущалась Нина, уязвленная в посягательстве на нежно взлелеянную самооценку. – А еще я интроверт и побаиваюсь людей.

– То-то ты в медучилище учиться пошла, – подсмеивалась мама, – наверное из-за боязни большого скопления народу, в поликлиниках на прием по одному ведь заходят.

«Ну, какой из меня сангвиник, – вздыхала молодая фельдшерица, пробираясь по травке вдоль забора, чтобы не месить дорожную грязь, – они ведь безалаберные, безответственные, вечно везде опаздывают, а я вот на работу в полвосьмого иду, и без всяких опозданий». Нина, перепрыгнув небольшую лужу, опять свернула на траву, потом наступила на заботливо оставленную вчера фанерку и облегченно выдохнула – вот и бетонированный двор поселкового фельдшерского пункта. Почва в Веселовке глинистая, вязкая, а асфальт только на двух центральных улицах. Соседские бабульки давно советовали переобуться в калоши или на худой конец в резиновые сапоги, но Нина, поддерживая статус «городской фифы», каждый день упорно натягивала модные туфельки, превращая дорогу на работу и обратно в хитроумный квест.   

Поковырявшись в замке и отключив сигнализацию, Нина вошла в помещение медпункта, там ее ждали другие, более удобные туфли и два халата, как она сама их со смехом называла – один «санитарский», другой «докторский». Для медпункта штатную уборщицу не выделили, только раз в неделю прибегала тетя Галя со шваброй из правления сельхозартели, а на большее молодому фельдшеру не приходилось и рассчитывать. Поэтому Нина вечером, после рабочего дня, надевала «санитарский» халатик и тщательно промывала полы, потом, не чувствуя рук и ног, тащилась домой, а с утра выспавшаяся и бодренькая снова облачалась в униформу санитарки, проводила дезинфекцию помещения, протирала пыль, промывала раковину.

И ко времени открытия пункта Нинель Александровна Старова уже сидела в белоснежном «докторском» халате за сияющим столом, готовая принимать страждущих.

С утра приходили настоящие больные, у кого за ночь накопились проблемы со здоровьем, с ними надо было проявить особую внимательность: выслушать, тщательно осмотреть, попробовать прикинуть диагноз, направить куда следует, может даже вызвать скорую, и такое бывало – дотерпятся до крайней точки, а потом спеши – каждая минута дорога. Нина еще плохо привыкла к чужой боли и очень нервничала, долго переживая каждый такой случай.

В полдень был короткий обеденный перерыв, а затем обход. Вот здесь модные туфли особенно обижались на хозяйку, поскольку на вызовы приходилось топать в самые отдаленные концы села. Выбираясь из очередной вязкой колеи, Нина доставала толстую пачку влажных салфеток и начинала реставрировать обувь до следующей колдобины, и дальше процедура повторялась несколько раз. «Ничего-ничего, летом просохнет, буду ездить на велосипеде». Сдаваться и натягивать резиновые сапоги Нина пока не собиралась.

А после обеда, ближе к вечеру, можно было расслабиться, в пункт приходили уже не больные, а «болезные» – старички и старушки, переделавшие дома все необходимые дела, жаждущие развеять скуку и получить долю внимания: давленьице померять, про головокружения рассказать, на ревматизм пожаловаться, сплетню какую горячую передать, а то сидит тут молодая красна-девица как в темнице, и не знает, что за околицей делается. Старички приносили пирожки, ватрушки, баловали фельдшерицу домашними заготовками.

Тоже изнывая от скуки и без общения, Нина очень радовалась таким визитерам, с удовольствием погружалась в хитросплетения местных Санта-Барбар, даже давала какие-то житейские советы, хотя ничего в этом не соображала. Ну, надо же как-то разговор поддерживать.

Но это будет позже, а сейчас в восемь утра молодой специалист абсолютно спокоен, энергичен и готов к приему. Нина перебрала бумаги, педантично выровняла их в стопочку, посмотрела в окно на цветущие за забором вишни, вдохнула влетевший через форточку нежный аромат. Весна! Май! Хорошо.

– Кхе-кхе, кхе, – долетел до уха натужный кашель. – Кхе, – повторилось, а дальше кашель перешел в мокрый булькающий лай.

«А-я-яй, какой нехороший звук. Да здесь минимум бронхит, – перевела Нина взгляд на дверь, в ожидании больного. – Вот ведь старички, по ерунде сразу бегут, а как серьезное что-то, так тянут до последнего. Запущено-то как».

Входная дверь скрипнула, но на пороге появился совсем не старичок. Безнадежно вытирая жутко грязные кроссовки о чистенький половичок, перед Ниной стоял высокий парень, на вид лет тридцать, может меньше, возраст добавляла жесткая щетина на щеках и подбородке. Темно русые, почти черные волосы, состриженные на висках и ниспадающие на лоб волнистым чубом, нос с легкой горбинкой, тонкие брови хитрой дугой и узкое с выделенными скулами лицо придавали парню сходство с казаком на иллюстрациях к «Тихому Дону». Ему бы усы, ну вылитый Гришка Мелихов. А вот вытянутые вареничками мочки ушей будто предназначались под рубиновую серьгу, с ней и банданой вокруг головы парень смахивал бы на пирата. «Интересный экземпляр», – пробежалась Нина по пациенту глазами, а судя по характеру кашля, она не сомневалась, что перед ней именно пациент. Спортивная одежда и ветровка были хорошего качества, но густо заляпаны пятнами грязи, а еще от незнакомца пахло дымом. «Турист. Или палатка хлипкая, или пьяным на земле поспал, у них, у туристов, это водится».

– Здравствуйте, скажите, – осипшим голосом начал «казачок», – а когда будет доктор?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Боюсь, что никогда, – улыбнулась Нина. – Доктор нам по штатному расписанию не положен. Я фельдшер, у вас кашель плохой, давайте я вас осмотрю.

Казачок с сомнением посмотрел на молодую специалистку.

– А врачи у вас тут в деревне не живут? – не вежливо пробубнил он и тут же опять зашелся в надрывном лае.

– Нет, – обиженно поджала губы Нина. – Так будем слушаться или нет?

– Будем, – смирился казачок, намереваясь пройти в комнату.

– Стоять! – жестом остановила его фельдшер, вскакивая из-за стола.

Парень непонимающе вскинул брови.