Этюд для Фрейда - Чингиз Абдуллаев

Привычно гудели моторы. Он опасливо покосился вниз. На небени облачка. Дронго взглянул на часы. Минут через десять они будут в районеВолгограда. Он нахмурился. Вынужденный много летать, он почти доскональноизучил маршруты полетов и знал примерно, в каких местах следует ожидать периодытурбулентности. На маршруте Баку—Москва таким местом был район вокруг Волгограда.

Он вообще не любил летать, подсознательно испытывая страхперед очередным полетом. Ему не повезло: он несколько раз попадал в авиационныекатастрофы. Однажды лайнер, на котором он летел, врезался в бензовоз, смяв егобуквально в лепешку. Левое крыло самолета было разбито, но по счастливойслучайности никто не пострадал, если не считать перепугавшихся сотрудниковаэропорта, один из которых попал в больницу. В другой раз самолет загорелся.Это было двадцать четвертого сентября девяносто шестого года на маршрутеМосква—Баку, когда внутри самолета «Ту-154» вспыхнуло пламя. Капитан вынужденбыл запросить срочную аварийную посадку в аэропорту Шереметьево, откуда онивзлетели. И наконец в третий раз самолет едва не опрокинулся, попав в ураган иперевернувшись в воздухе. Дронго вздохнул. Может, на эти случаи лучше смотретьс другой стороны? Может, считать, что ему повезло, если во всех трех случаях оностался живым и невредимым?

Однажды у него был подобный разговор с известным журналистоми издателем Артемом Боровиком, которого рассмешил тот факт, что в начале исередине девяностых Дронго, не доверяя самолетам местных авиакомпаний, летал вМоскву из Баку через... Франкфурт или Лондон. «От самолета ничего не зависит» –убежденно доказывал Боровик. Он был приятным собеседником, отважным человеком иэрудированным журналистом. Через несколько дней, вернувшись в Баку, Боровикпогиб в авиационной катастрофе. Это известие больно ударило по нервам. Боровикбыл почти его ровесником.

Он честно пытался преодолевать страх. Часто летал насамолетах, понимая, что на земле можно гораздо быстрее попасть в катастрофу,чем в воздухе. Но его предыдущие испытания в воздухе и трагическая смертьжурналиста только убедили его в полном отсутствии всяких гарантий даже у самыхизвестных авиакомпаний мира. Поэтому он выработал собственную систему защиты,подробно фиксируя все свои переживания в полете. Кроме того, очень помогалорасслабиться в полете «испытанное средство». После первой стопки водкистановилось гораздо лучше, после второй – даже веселее, а после третьей онлетел рядом с самолетом и уже ничего не боялся. Почти не пьющий на земле, онпозволял себе эти маленькие слабости в небе, обычно смешивая водку с томатнымсоком и добавляя туда несколько долек лимона с перцем.

Вот и на этот раз он попросил стюардессу принести ему ужевторой стакан с водкой, чтобы смешать его с другим стаканом, наполненнымтоматным соком, с обязательными дольками лимона и перца. В салоне бизнес-классапочти никого не было. На двадцать два места было только восемь пассажиров.

Он сидел один, предпочитая место в коридоре, чтобы не сидетьрядом с иллюминатором. Выдвинув столик, он осторожно начал перемешивать водку стоматным соком, обратив внимание, как заинтересованно смотрит на него молодаяженщина, сидевшая во втором ряду. Она тоже была одна. На вид ей не большетридцати лет. Коротко остриженные темные волосы, очень искусно наложенныймакияж, ровный, почти идеальный, носик, тонкие губы, красивые, немногоминдалевидные, глаза. Кажется, коричневые или черные, отсюда трудно былоразобрать. Она была в темном платье. Рядом лежала сумочка от Луи Виттона.Характерный «бочонок» с известными логотипами фирмы, который предпочиталиносить молодые женщины разных национальностей.

– Извините, – немного нерешительно сказала женщина, –я хотела у вас спросить...

Он оставил стаканы в покое и обернулся к ней. По-русски онаговорила без акцента, хотя не очень похожа на русскую. Скорее на восточнуюженщину.

– Вы ко мне? – удивился Дронго.

– Да, – кивнула незнакомка, – извините, что я васотвлекаю. Я слышала, как вас называли в аэропорту. Вы мистер... господин... выДронго?

– Меня обычно так называют, – кивнул он, – апочему вы спрашиваете?

– Я как раз искала в Баку ваш телефон, – смущеннопризналась женщина, – целых два дня. Но мне никто так и не дал. Всеобещали вас разыскать уже в Москве.

– Значит, нам повезло, мы пересеклись уже в самолете, –улыбнулся Дронго. Он подчеркнуто галантно сказал «нам». Женщина оценила егоблагородство. Она улыбнулась. Протянула руку. —Меня зовут Наиля. НаиляСкляренко. Очень рада с вами познакомиться.

– Простите. – Он переложил стаканы на соседний столик,поднялся и церемонно пожал ей руку. В этот момент сразу тряхнуло и капитанобъявил, что они вошли в зону турбулентности. Появилась надпись, просившаяпассажиров вернуться на свои места и пристегнуться. Дронго едва не выругался.Он снова сел в свое кресло и пристегнулся. Самолет продолжало трясти. Онпоморщился. И, взяв свой недоделанный коктейль, залпом выпил его. Обернулся кНаиле.

Терпеть не могу летать, – признался он, – ноприходиться часто влезать в эти летательные приборы.

– А я люблю летать, – неожиданно ответила она, –обожаю самолеты. Всего два с половиной часа – и ты уже совсем в другом месте.Это так здорово.

Он недоверчиво покосился на нее. Самолет тряхнуло ещесильнее, и он поморщился. Сколько можно, это уже просто безобразие. Тем болеедля большого самолета. На рейсах азербайджанской авиакомпании обычноиспользовались семьсот пятьдесят седьмые «Боинги».

– Вы не русская? – уточнил Дронго. После коктейля сталонемного легче. – Фамилия у вас украинская, а имя восточное.

– Верно. Я татарка. По отцу я Сабирова, а по мужу –Скляренко. В Баку у меня живет тетя, к которой я приезжала. Заодно мечталаувидеться с вами. И вот такая судьба...

– Почему со мной? У вас ко мне было какое-то дело?

– Да, – кивнула Наиля, – я очень хотела с вамивстретиться и переговорить.

Он вздохнул.

– И вы знаете, чем я занимаюсь?

– По-моему, в Баку уже не осталось человека, который бы незнал, чем вы занимаетесь, – улыбнулась Наиля. И, немного подумав,добавила, – в Москве тоже. Мне говорили, что вы живете то там, то тут. Иеще немного в Риме.