Смерть не имеет лица [= Преданность смерти ] - Нора Робертс

В этот поздний вечер, как обычно, смерть собрала свой городской урожай. В парке «Гринпис» под скамейкой тихо умер нищий; в нескольких метрах от двери своего дома истек кровью профессор истории: кто-то поживился его двенадцатью кредитками; от сокрушительного удара по го­лове скончалась женщина – ее прикончил собственный любовник. Однако коса смерти на этом не остановилась. Следующей ее жертвой стал Дж. Кларенс Брэнсон, пяти­десятилетний сопредседатель правления корпорации «Брэнсон тулз энд тойз», выпускавшей оборудование и инструменты для космической отрасли, а также электрон­ные игрушки.

Второй сын в семье, представитель третьего поколения клана Брэнсонов, нажившего немалое состояние, Дж. Кла­ренс Брэнсон был богатым холостяком, преуспевающим бизнесменом, жизнелюбом, весельчаком и вел довольно расточительную жизнь, то есть жил в свое удовольствие. Но судьба, видимо, решила, что с него хватит.

Он висел на стене у себя дома, как обычная вешалка, а из груди у него торчала рукоятка инструмента, произве­денного принадлежащей ему компанией. Длинное сверло мощной портативной дрели прошло сквозь сердце и вон­зилось глубоко в стену, пригвоздив Брэнсона намертво. Как тут копам было не вспомнить мелькавшую повсюду рекламу: «Брэнсон-8000» – превосходная продукция, отвечающая потребностям как профессионалов, так и люби­телей. Этот инструмент отличается большой мощностью и точностью!»

А исполнительница воли судьбы, «автор» столь своеоб­разного финала его жизни, которая сама же и вызвала по­лицейских, сидела рядом, удобно устроившись в большом кресле перед искусственным камином, и потягивала сочно-красный кларет. Она не поменяла позу ни тогда, когда прибыл первый наряд полиции, ни тогда, когда по­явились следователь отдела по расследованию убийств лейтенант Ева Даллас и ее помощница Пибоди. Лицо убийцы было совершенно спокойным. Эту весьма привлекательную сорокалетнюю женщину звали Лизбет Кук, она была подругой Брэнсона и одной из лучших сотрудниц рекламной службы его компании.

– Он абсолютно мертв, – холодно сказала она, когда Ева начала осматривать висящее на стене тело.

– Угу, – произнесла Ева, разглядывая лицо убитого. Оно было красивым и холеным, но на нем застыла пред­смертная гримаса то ли ошеломления, то ли горького удив­ления. Кровь залила его голубой бархатный халат и растек­лась лужей по полу. – Мертвее не бывает. Пибоди, зачи­тайте мисс Кук ее права.

Пока помощница выполняла связанные с арестом фор­мальности, Ева записала время и причину смерти. Остава­лись и другие рутинные вопросы. Даже при добровольном признании в совершении преступления сам факт убийства влек за собой неизменный набор первичных хлопот: ору­дие убийства следовало забрать в полицию в качестве ве­щественного доказательства; тело – отвезти на вскрытие; место преступления – тщательно обследовать и поставить под охрану и многое другое.

Дав знак полицейским из дежурной бригады, чтобы они приступали к выполнению своей работы, Ева прошла по алому ковру и присела напротив Лизбет. Искусственное пламя отбрасывало веселые блики на спокойное лицо убийцы, на котором не было видно ни малейших призна­ков раскаяния, потрясения или злости. Ева помолчала в ожидании проявления хоть какой-то реакции на происшедшее со стороны брюнетки в забрызганном свежей кро­вью шелковом спортивном ярко-желтом костюме. Но все, чего она дождалась, был вежливый взгляд совершенно ясных глаз, который как бы спрашивая: «Итак, вы хотите, чтобы я все рассказала?»

– Он изменял мне, и я его убила, – произнесла Лизбет ровным голосом.

– Вы поссорились?

– Мы перекинулись несколькими словами. – Лизбет поднесла бокал к губам такого же сочного цвета, как ви­но. – В основном говорила я. Кларенс плохо соображал. – Она пожала плечами, и ее шелковый костюм глухо прошелестел. – Я терпимо относилась к его похождениям; мне даже казалось, что в каком-то смысле это усиливало мою тягу к нему. Но у нас с ним был уговор. Я отдала Кла­ренсу три года своей жизни… – Лизбет слегка подалась вперед, и в ее холодных глазах мелькнул огонек ожесто­ченности. – Три года! За это время я могла как-то по-другому устроить свои дела, составить другие планы, завести другие связи. Но я оставалась верна уговору. Он же – нет.

Она перевела дыхание и откинулась на спинку кресла. Ее лицо снова стало спокойным, малейшие признаки раз­дражения исчезли; создалось впечатление, что она готова улыбнуться.

– И вот теперь он мертв.